Злобин на том конце умолк, видимо, прикидывал варианты. Викентьев же, глядя то на меня, то на трубку магафона в моей руке, открывал и закрывал рот. Интересно, что его так обескуражило? Я же решил подлить масла в огонь.
— Более того, барон Викентьев обладает ценнейшими знаниями относительно графа Лисина и его не совсем законной деятельности, — хитро улыбнувшись, произнес я, взглянув на барона. — Да? Ведь верно? Это может больно ударить не только по репутации Лисина, но и по его положению в империи.
— Это можно рассмотреть, — наконец произнес Злобин, — но без клятвы верности мы не обойдемся.
— Но это же незаконно! — воскликнул Викентьев.
— Да, незаконно? — подтверил голос Злобина в трубке. — Но кто об этом узнает, если вы принесете такую клятву? Ведь верно? К сожалению, веры вам нет. Как я понимаю, Константин, в любой момент может убить вас. И вы это прекрасно понимаете. Сейчас ваша жизнь буквально зависит от этого юноши. Поэтому решайте сами свою судьбу.
Злобин, конечно, слегка перегнул, но какая-то доля правды в этом была. Если бы Викентьев продолжил делать глупости, я бы его убил.
Викентьев так и не смог выдавить из себя ни слова.
В итоге, Злобин потерявший терпение, произнес:
— Ладно, вы там договаривайтесь. Если что, держи меня в курсе. Я тебе доверяю. Если будут требоваться полномочия для принятия срочных решений, считай, что они у тебя есть. Всё, давай, рад был тебя слышать, Костя.
Видимо, последняя ремарка от Злобина, что у меня есть полномочия принимать какие-то решения, и вовсе выбила у Викентьева почву из-под ног. Он смотрел на меня таким взглядом, будто спрашивал: «ты кто, черт возьми, такой?». Но так ни слова не сказал.
— В общем, подытожим. Как я уже сказал, ваше поместье в данном случае имеет не финансовую ценность, а стратегическую. И сдавать его будет глупой идеей. Более того, это всё равно, что поддерживать врага в лице Диброва и Лисина. Однако, вы можете выплатить мне компенсацию за ваше имущество и остаться на этих землях. Но тогда вам придется принести клятву верности Злобину.
Я умолк, будто давая Викентьеву осознать суть предложения.
На самом деле, эта идея пришла ко мне внезапно. Все-таки, если я хочу иметь хоть какое-то имущество, и виды на будущее, надо думать головой. Если я сейчас приватизирую себе поместье Викентьева, как озвучил Линдерман, его, скорее всего, сотрут с лица земли, лишь бы оно не досталось Злобину и его союзникам. И это логично.
— Представьте, если род Викентьевых вдруг станет союзником Злобина. Не обязательно делать прилюдных признаний, пускай это будет негласно, ведь факт моей победы в войне известен пока что только Злобину, Дмитрию и семейству Викентьевых. Но его ведь можно не регистрировать или напротив, подписать мировую. И тогда всё загорается совсем иными красками. Решайте, здесь на одной чаше весов ваше поражение и позор, а на другой — миллион двести рублей, ваше верное служение Роману Михайловичу, — улыбнулся я.
— Ответьте мне тогда, — произнес Викентьев. — Я подписал капитуляцию, но при вас её сейчас нет. Куда она делась?
Интересно, как он это почувствовал. Но я ответил честно.
— Я отправил ее своему брату, Дмитрию Пылаеву. И пока что указаний от меня он не получал, что с ней делать. Мы всё еще можем заключить мировую. Да, в таком случае вы потеряете чуть-чуть больше финансов, но вы не потеряете лицо. А еще сохраните возможность получить куда больше выгоды. Ведь пока Лисин не будет знать, что вы служите Злобину, это может пойти на руку всем. Соглашайтесь.
Викентьев пребывал в нерешительности, но я не отступал:
— Тем более, что вы ведь и сами знаете, среди прихвостней и козней Диброва нет чести. Злодеи делают свои плохие дела, а вы им потакаете. Я вам даю возможность достаточно дешево искупить свои грехи и встать на верный путь. Считайте, что это некий билет в новую жизнь. Считайте свое мнимое поражение новой возможностью, которая даст вам шанс реабилитировать и себя, и свою семью. У вас растет неплохой сын, у вас достойная жена и вы неплохой человек. Просто вы запутались. Я же даю вам шанс вернуться к праведному пути.