— А этот… — он шумно выдохнул, попытался подняться, но ничего у него не получилось.
— А Костя, между прочим, — быстро произнес Дмитрий, — избавил нас от всех долгов перед Лисиным и Викентьевым и еще помог восстановить наше финансовые положение.
Александр Филиппович раскрыл рот, хотел было что-то сказать, но закрыл его, снова шумно выдохнул, покивал головой, и наконец произнес.
— А этот молодой человек ¬– Молодец!
— Ну, и на этой прекрасной ноте я вас оставлю, — произнес я. — Смотрю, семейная идиллия у вас восстанавливается, а у меня важные дела.
— Но как же это? Я хочу узнать, что ты там сделал и как ты нас от долгов избавил, — потребовал Александр Филиппович.
— Дима вам всё расскажет. А сейчас прошу меня простить. Я рад, что вы в добром здравии и вернулись домой, — я кивнул Татьяне Пылаевой, затем Алисе, помахал рукой и Диме.
Брат спорить не стал, однако в глазах его промелькнула грусть.
И чего он так переживает? Ведь совсем недавно готов был меня убить, а сейчас вон распереживался. Радовался бы, что в семье всё в порядке, а я убираюсь куда подальше.
Развернувшись, я направился к тому месту, где стояла техника Линдермана и его бойцов.
— Все готовы? — спросил я, окинув глазами суетящихся бойцов.
— Да, готовы. Расскажешь суть, что происходит? — подошел ко мне Линдерман.
Медведев стоял рядом.
— Если кратко: я и род Пылаевых обязан графу Злобину жизнью, и пришло время вернуть должок, — произнес я. — Единственный нюанс, который может на что-то повлиять, то, что выступаем мы против князя. Фамилию назвать я не буду, никаких подробностей говорить тоже не стану. Но то место, куда мы сейчас поедем и действия, что мы совершим, будет, по сути, объявлением войны. И если мы не справимся с задачей, скорее всего, и вы попадете в опалу, и мне будет конец. Такая вероятность присутствует. Поэтому подумайте несколько раз, готовы ли вы к этому.
Говорил я это больше для порядка, и так было понятно, что Линдерман не откажется. К тому же, кто-кто, а у него было предпринято достаточно мер, чтобы выступать хоть против самого императора и при этом быть неопознанным. Всё-таки понимание Линдермана, как организовывать подобные предприятия, было на высшем уровне. И он знал, как обезопасить не только себя, но и своих людей.
Линдерман лишь хмыкнул. Медведев покивал.
— Какие водные данные? — спросил бывший полковник.
— Тридцать машин с тяжелой техникой. Количество войск неизвестно. Работать будем вместе с графом Злобиным. Возможно, еще будет какое-то подкрепление, но об этом ничего сказать не могу. Вероятнее всего, боестолкновение будет сегодня. Место перехвата узнаем на точке сбора.
— Тогда чего же мы стоим. Нужно срочно отправляться, чем больше времени потратим на подготовку, тем больше будет вероятность победить.
Я покивал.
— Да, согласен. Просто нужно было соблюсти определенные традиции. А теперь по коням, — скомандовал я.
Я направился к автомобилю и закинул на заднее сидение, (где и так не хватало места), рюкзак со своими пожитками. Затем сел на переднее сидение, рядом уселся Медведев.
Всё-таки это особое чувство, когда ты несешься по дороге в хорошей машине, смотришь в зеркало заднего вида и видишь целую колонну военной техники и транспортников, полных элитными бойцами. И знаешь, что все эти бойцы едут именно за тобой следом, чтобы выполнять твою волю, побеждать твоих врагов, сражаться за тебя. У меня на лице появилась улыбка. Вот такая жизнь по мне. Это мне более привычно, чем политика и манерность аристократов. Сейчас я пока что еду прикрывать Романа Михайловича Злобина. Но чувствую, пройдет время, и точно так же я буду ехать на захват земель, побеждать врагов, других баронов или графов, а может ещё что-то большее.
Император местной Российской империи боялся, что Злобин свергнет его или отделит кусок от империи, сделав отдельную державу. Злобин утверждает, что такого никогда не хотел. А вот я такое вполне могу устроить, это в моем духе. Я об этом знаю, чувствую это. И очень скоро я начну работать над подобным вариантом. Кто знает, может однажды Злобин будет помогать мне.
Дорога обещала быть длинной, и чтобы занять чем-то время, я развернулся к рюкзаку и, достав оттуда блокнот, принялся писать распоряжение. Уж не знаю от чего, но это сейчас мне показалось очень даже кстати. Нужно было закрыть ряд вопросов. Вернее, не так. Я-то их закрою. Но если что-то пойдет не так, надо быть уверенным, что ничего не ускользнет от моего внимания.
Писал долго, исписал, наверное, листов тридцать. Подумал сначала передать Медведеву, но, опять же, внутреннее чутье подсказывало, что это будет неверное решение. Поэтому, когда мы доехали до нужного перекрестка, я вышел из автомобиля и подошел к Линдерману.