Барон, всё ещё пунцовый, принялся теребить, ус, однако сразу понял правила игры:
— Ах, так вот вы о чём, — он прикрыл дверь и набрав полную грудь воздуха принялся рассуждать: — Это вопрос непростой, у нас ведь древний род, и такого рода ситуации могут сказаться на нашей репутации дурно.
— Дурнее чем нищета и позор в связи с неуплатой карточных долгов? — вздёрнул брови Злобин.
— Прошу, ваша светлость, не давите так на меня. Я и сам знаю насколько сложную ситуацию создал сам себе… — Пылаев вздохнул. — так, какие условия вы хотите предложить? — спросил он.
— Я уже озвучил. Примите этого молодого человека как вашего… скажем, потерянного когда-то и вновь обретённого отпрыска. Какое-то время подержите при себе, чтобы в обществе это воспринималось достаточно убедительно.
— Но что скажут в обществе? — пробормотал граф глядя перед собой и потирая подбородок. — А дальше, что он будет делать?
— Есть ещё кое-что, — разглядывая ногти произнёс Злобин.
— Что еще? — воззарился на него барон.
— Как я знаю, ваш сын не получил достаточно сильного дара, — начал издалека Злобин, — а как вы слышали, Владимир Николаевич, наш светлый император, скоро созовёт поход на Иркутск, а может и дальше, на Байкал.
— И какое это отношение имеет к моему сыну? — хмуро спросил Пылаев.
— Так, прямое, вы просто отправите другого своего сына, — ответил Злобин, указав на меня.
— Пылаевы никогда не бежали от сражений!
— Так никто и не спорит, — улыбнулся Злобин. — Но есть ли резон рисковать родным сыном?
Я, слушая их диалог, едва удерживал улыбку. Злобин вертелся как уж на сковороде, при этом откровенно доминируя. Пылаев держал оборону, хотя аргументов у него было не так много.
— Защита империи — наш долг, — произнёс Пылаев.
— Верные слова, Александр Филиппович! Я бы даже сказал, золотые! Но ведь и отчий дом наряду с владениями нужно кому-то защищать… Кто как не наследник с этим справится лучше? Ведь мы живём на границе, а здесь всякое может случиться. — Злобин помолчал. — Опять же, ваш новообретённый сын у вас не задержится. Оглянуться не успеете, как он отправится в свой путь, и уверен, принесёт вам и вашему роду не только пользу, но и славу. Он, к слову, одарённый, причём видящий.
Пылаев перестал терзать ус и уставился на меня с новым интересом:
— Видящий? Хм… — он потёр подбородок. Казалось барон уже начисто забыл о шокирующем эффекте, которое вызвало заявление графа. Напротив, он начал рассуждать вслух, будто убеждая себя в выгоде такого неслыханного предложения: — Не огенвик конечно… Но это ладно. А ведь я как раз собирался вызывать специалиста из столицы. Нужно проверить земли — новые червоточины, осколки, активность тварей… Выходит, сэкономить удастся.
— Вот видите! — оживился граф. — Сама судьба улыбнулась вам! Пусть изучит территорию, освоится. Заодно и долг ваш… значительно уменьшится.
В этот момент дверь кабинета приоткрылась, не выдержав навалившихся домочадцев, и в щель просунулась любопытная физиономия Дмитрия. За ней виднелось личико Алисы и край платья баронессы.
— А НУ БРЫСЬ ОТСЮДА! — рявкнул барон, да так, что задрожали стёкла.
Дверь захлопнулась с такой скоростью, словно крик барона вызвал вихрь разрушительной силы. Судя по грохоту и возгласам в коридоре, все трое представителей семейства Пылаевых не удержали равновесие и покатилось кубарем.
— Кхм… Простите, ваша светлость, — голос барона вновь стал мягким, он снова начал теребить ус. — Но как я объясню… э-э… появление наследника? Матушка меня живьём сожжёт! Она у меня огневик, знаете ли…
— О, — граф улыбнулся, — скажите, что это результат вашей бурной молодости. Той самой поездки в столицу, когда вы проиграли фамильный перстень. Помните? Двадцать лет назад?
Барон побагровел ещё сильнее:
— Но я же тогда даже не…
— А кто об этом знает? — перебил его граф. — Кроме нас с вами?
За дверью послышалось сдавленное хихиканье. Похоже, семейство вернулось на позиции.
— Но помилуйте, граф, — Пылаев нервно потёр переносицу, оглядывая меня так, словно перед ним стояло говорящее пресс-папье, — Всё же не огневик! И совсем на меня не похож… А глаза его… У нас ведь все светлоглазые, а у него, глаза как у кошки. Рыжие… — барон даже шагнул ко мне, пытаясь разглядеть цвет радужки.
— Считайте, что в мать пошёл, — рассмеялся Злобин, и в его смехе абсолютно отсутствовало веселье. — Вылитая Елизавета Андреевна, царствие ей небесное. Она, помнится, была той еще кошкой. Она ведь тоже любила вот так же скептически поднимать бровь, неужели не замечаете сходства?