Барон при упоминании этого имени побледнел. Забавно, но сейчас он действительно напоминал мне привидение из тех историй, которыми пугают детей.
Хватаясь за последнюю соломинку, Пылаев взглянул на меня:
— А вы что скажете, так и будете молчать? Здесь ведь решается ваша судьба… — в его голосе прозвучали нотки вызова, словно он надеялся, что я сам откажусь от этой затеи.
Я посмотрел ему прямо в глаза спокойным и твердым взглядом.
— Здесь решается судьба вашего рода, — ответил я спокойно. — Я намерен действовать во благо рода Пылаевых. И решение принять меня в семью может стать судьбоносным для нашего рода, — я позволил себе лёгкую улыбку, — а значит это в наших общих интересах.
Злобин расхохотался:
— Видите, юноша готов собственную жизнь положить во благо ваших интересов, а вы сопротивляетесь. — Граф подался вперёд, его голос опустился до шёпота, растеряв весёлые нотки. — А если учесть, сколько соседей обозлились на вас, — Злобин медленно поднял раскрытую ладонь на уровень лица, затем стал медленно сжимать пальцы в кулак, — вы окружены врагами, и хватка скоро сомкнётся на вашем горле, — он сжал кулак с такой силой, что костяшки побелели. — Лишь усилив род, вы сможете противостоять. Не забывайте, что стоит на кону! Либо укрепление рода еще одним членом семьи и моей поддержкой, либо поражение, нищета и забвение.
— Да-да, конечно… — произнёс Пылаев, нервно теребя золотую запонку на которой посверкивал герб. Судя по всему, сейчас в его голове происходили сложные вычислительные процессы. Оно и не мудрено — принятие в род незаконнорождённого сына, дело сомнительное, но Злобин давил и не оставлял Пылаеву шансов. — Но всё же, нужно как-то оформить документы… раз уж я признаю… — он запнулся, подбирая слова.
— О документах не беспокойтесь, — небрежно махнул рукой граф. — Завтра прибудет нотариус, я уже договорился. Редкостный зануда, должен сказать, но своё дело знает превосходно. С половиной первых фамилий империи успел поработать. — Злобин усмехнулся.
Барону же было не до смеха. Он несколько раз распахивал рот, будто рыба вброшенная на берег, но не издав и звука захлопывал. В эти моменты он очень напоминал собственную жену минуту назад. Она напоминала точно такую же рыбу. Бегающие глаза Пылаева выдавали интенсивную работу мысли.
— А вы, барон, человек неглупый, придумаете, как извлечь пользу из ситуации. — Злобин сделал многозначительную паузу, словно дирижёр перед финальным аккордом. — В любом случае, решаясь на небольшую скандальную историю, вы ведь избежите очень громкого позора. К тому же, и часть долга перед моей скромной персоной спишем. Значительную часть.
Пылаев, в одно мгновение переключился, будто вспомнил нечто важное. Он закивал так энергично, что его усы затрепетали в унисон со щеками, а глаза загорелись, как у кота, обнаружившего незапертую кладовую со сметаной.
— Я готов пойти на ваши условия, но, для начала, хотелось бы узнать, насколько большая часть долга будет списана?
— Вот это уже другой разговор. Это мы обсудим завтра. Бухгалтерские документы я привезу с собой, там и решим. А пока… Распорядитесь подготовить для молодого человека подобающие покои, — продолжил граф, поднимаясь. — Подумайте как представить данное событие в обществе, ну и перед собственной семьёй.
— Семья и так уже всё слышала, — махнул рукой Пылаев.
— И еще, Константин приехал издалека, составьте программу обучения. И не скупитесь на практику, ваш… кхм… сын хорошо подготовлен, разве что опыта нехватает.
Барон хекнул, затем потёр лоб и наконец пожал графу руку.
— Я сделаю всё от меня зависящее, — заявил Пылаев.
— Я даже не сомневаюсь, мой дорогой друг.
Когда мы вернулись в экипаж, за окном уже багровел закат, однако еще было светло. Затем мы сели в машину и земли Пылаева остались позади.
— Стоило так конфузить барона? — спросил я.
— У него тоже должна быть голова на плечах, мы приехали решать важный вопрос, а не коврижки расхваливать, — отмахнулся граф. — Должен был сам подготовиться, кто ж ему виноват? Как по мне, я был даже слишком мягок.
Я оставил ответ графа без комментария, однако, как по мне, он просто пользовался бедственным положением барона и беззастенчиво давил на того.
Стоило отъехать, как граф принялся с кем-то разговаривать по магофону.
— Да, Виктор, понял, скоро будем у Знаменки, — произнёс наконец Злобин, — Фёдор, ты слышал, нам нужно посетить Знаменку, там червоточина, — обратился Злобин к водителю.