Оставив своих механических друзей, мы вошли в дом. Я заметила, что Кристина с Женей остались в машине, сводная сестра Красильникова с недовольным лицом раскуривала сигарету.
– Наверное, такой цаце негоже ступать в такие руины… – подметила Анька.
Внутри дом хорошо сохранился. Как и в любом другом деревенском доме, нас встретили сенцы, уставленные гигантскими сундуками и чемоданами из натуральной кожи. Сундуки у деревенских жителей считались предметом сакральным и стоили довольно дорого. В них прятали ценные вещи, украшения, приданое, посуду или что‐то очень близкое сердцу. Дальше стояла длинная скамья, а за ней располагалась дверь, ведущая в кухню. Мы шли на цыпочках, словно боялись быть пойманными непонятно кем.
Я глубоко вдохнула аромат старого опустевшего дома. Удивительно, ведь каких‐то десять лет назад здесь царила жизнь! Воображение рисовало картины домашнего быта покинувшей его семьи.
Парни уже вовсю обшаривали кухонные ящики, даже заглянули в печку, но не смогли вскрыть сундуки. Пока.
– Здесь, кажется, жили дети. – Аня указала на две маленькие кроватки в большой комнате. На них не было перин, но лежали мягкие игрушки. Жутковатые пыльные одноглазые игрушки.
– Долго же вы! – так громко сказанул Андрей, что мы подпрыгнули.
– Чего шумишь? – спросила Милена.
– А кто нас услышит? Духи? – хохотнул Андрей и пошел осматривать шкаф.
На полу валялись осколки выбитых окон и несколько деревяшек, упавших с обветшалого потолка. Наверняка смерч похозяйничал и здесь. Я только надеялась, что к тому времени семья успела покинуть село. Подойдя к комоду, покрытому изодранной грязной красной скатертью, я увидела рамки с черно-белыми фото. На одном мужчина держит на плечах двух маленьких дочерей. На втором он же обнимает красивую невесту. На третьем лишь его портрет: густые черные брови, такие же усы, проницательный взгляд исподлобья. А рядом я заметила наградной лист в рамочке: «Федорищев Петр Иванович»…
Я отшатнулась.
– Гайка? – подошла Аня. – Ты чего?
Милена тут же взяла в руки фото.
– Красивый мужчина.
– Был, – выдавила я.
– С чего ты взяла, что он умер?
– Прочтите. – Я протянула им наградной лист.
Девочки прочли и уставились на меня в недоумении.
– Петр Иванович. Ни о чем не говорит?
– А должно? – покосилась Милена, еще раз обегая взглядом фото.
– Господи, память у вас, как у рыб, – фыркнула я.
– Так объясни…
– Аглая?
Я вздрогнула, услышав голос Алика за спиной.
– Что?
Он явно хотел что‐то сказать, но тут объявился Степа и хлопнул его по плечу.
– Ну что, на второй этаж?
– Здесь есть второй этаж? – в ужасе спросила Аня и подняла глаза.
Потолок наполовину обвалился.
– Пойдем, – зачем‐то согласилась я.
Наверное, испугалась, что, если Степа уйдет, Алик все же продолжит говорить…
– Эх, Гайка, ты всегда была бесстрашной! – заявил Степан.
– Ага, – кивнули девочки и разразились смехом. Уж они‐то все мои грешки знали.
Алик нахмурился, проводил нас взглядом и ушел в кухню. Мы со Степой осторожно поднялись по лестнице, которую сначала и не приметили. Она скрывалась за потертой шторкой в сенцах. На втором этаже стояла большая двуспальная кровать и из‐за плотно закрытых ставен было так темно, хоть глаз коли.
– Давай руку, – предложил Степа.
Жест доброй воли от Кузнецова меня удивил, но я все же не стала придуриваться и взяла его за руку. Здесь действительно можно было наткнуться на что‐нибудь. Мы медленно пробирались к середине. Я заметила на тумбочке две свечи. Одна согнулась пополам от жары, а воск от второй стек на стол и так и застыл. Половицы под нами скрипели так, что резало уши, а ведь мы на них еле наступали.
– Наверное, надо было сюда подняться кому‐то из девчонок, а не мне, – посетовал Степа.
Его ладонь стала влажной, и он был абсолютно прав. Под его весом пол стонал.
– Господи, спаси, сохрани и помилуй! – вдруг закричал Степа.
Я так перепугалась, что вырвала руку и в панике осмотрелась. Поняв, что привело в шок этого здоровенного парня, я завизжала во все горло. На кровати, рядом с которой мы стояли, лежал полуистлевший труп.
– Гайка! Степа! – кричали снизу ребята.
А я продолжала визжать, пятясь назад. Степа зажал мне рот ладонью, словно боялся, что я сейчас разбужу скелет с остатками плоти. Удивительно, но в комнате не чувствовался смрад разложения.
– Бежим, Алька! – только и успел сказать Степа.
Прямо под его ногой провалилась половица, а затем пол вообще «пошел по швам» и мы с Кузнецовым полетели вниз. Дальше – темнота.