Сердце Льва (СИ)

–

Ну, будьте умницами. Не устраивайте политических баталий в моём доме, – наставительным тоном произнёс Деми. – Миру – мир!

Он поцеловал жену и откланялся.

Женщины переоделись в халатики, накрутили бигуди, намазались кремами, маслами и. ну, делали всё, чтобы быть ещё красивее.

–

Почему женщины ведут себя так весело, так карнавально, когда за ними не следят мужские глаза? – думает любопытный безусый юнец. – Загадка всех времён и народов.

–

Когда каждый день к тебе в постель ложится размалеванная ведьма с рощей рожек под косынкой, больной головой и усталыми ногами, – думает ещё трезвый отец семейства, – приходится удивляться, как до сих пор не спился?

Эти примеры рассуждений должны лишить иллюзий правдоискателей. Ведь они ищут правду, чтобы установить справедливость, которая, с их точки зрения, может быть

только одна. А как она может быть одна, если Создатель сотворил одного человека из двух совершенно непохожих половинок?

Женщины дружно пообедали на кухне, посудачили и, не сговариваясь, обошли стороной политические темы. Обе уважали главу семейства и чтили его заповедь: «Миру

–

мир!» Однако когда передали, что «делегация женщин численностью почти тысяча человек простояла перед домом первого секретаря ЦК КП Грузии несколько часов, а к ним никто не вышел», – женщины в квартире главного агитатора КП Грузии единодушно предали анафеме такой ЦК.

–

Я не политик, – начала Марго, – а обыкновенная домохозяйка с неплохим гуманитарным образованием. Интеллигент – не профессия. Но как гражданка и грузинка могу предсказать: следующего съезда Коммунистической партии Грузии не будет.

–

Что сталось с большевиками? – отозвалась Ольга.

–

Вымерли, как мамонты. Трусливые твари! Даже женщин боятся.

–

А это значит, что они сами себе не верят. А без веры – какой может быть лидер?

–

Противно! – воскликнула Ольга.

–

Выпьем? С горя.

–

Лей!

–

Вина, коньяка, ликёра?

–

Нет! С горя пьют водку.

–

И я – водку.

–

Всех лгунов и трусливых тварей, чтобы… ну… как это?..

–

Чего ты мучаешься? Не достойны они, чтобы ты на них материлась, – Маргарита проглотила водку и застыла с открытым ртом и огромными удивлёнными глазами. Ольга тоже успела влить в рот свой глоток водки.

–

Это точно! – на выдохе выдала гостья, и женщины покатились с хохота.

Часа через два, набалагурившись и хорошенько поддав, дамы заметили, что «пора у койку», и разошлись по спальням.

Марго долго не могла заснуть. Дети, Тинико и Тамази, звонили и попросили разрешения остаться у дру

га. Она знала, что этот друг живёт в Багеби*, районе, далёком от центра, но именно это и не давало ей покоя. Мать чувствовала вероятность подвоха. Но супруги решили, что никогда не будут оскорблять детей недоверием, но за ложь будут серьёзно наказывать. С этими мыслями она забылась беспокойным сном матери, ждущей своих детей.

Ольга, утомлённая перелётом, сменой часовых поясов и днём, растянувшимся на целых двадцать часов, легла в заботливо приготовленную гостевую постель и мгновенно заснула.Такой глубокий сон быстро восстанавливает физическую активность и не бывает продолжительным. Поэтому в шесть утра, когда дом внезапно наполнился движением, Ольга уже сидела на кровати.

–

Как вы приехали в такую рань? – задала детям вопрос

мать.

–

Ночью позвонила тётка Шотика и попросила его приехать.

Ольга накинула халат, вошла.

–

Эта тётка в истерике кричала, что всех убивают. Мы поехали с Шотиком. Тётка сказала, что она на Хлебной площади. Возле Университета нас остановил военный патруль. Мы развернулись, поднялись на Вэрэ и оттуда попали в Сололаки. Тётку мы не нашли, но такого бегства, истерики, раненых… мама, что там творилось! – дети заметили Ольгу. – Здравствуйте.

–

Это Ольга Павловна, – сказала Марго, – папина коллега из Москвы и наша гостья. А это наши дети Тинико и Тамази.

–

Очень приятно. – Ольга растерянно смотрела на молодых людей. – Что произошло?..

–

Русские солдаты воюют с грузинскими женщинами и детьми! – хлёстко, с чувством презрения, выдала Тина.

–

Бегом! Умываться, завтракать и в постель! – прервала мать юношеский порыв. – Простите её, – обратилась она к Ольге, – впечатлительная юность. Что поделать!

–

Какая, к чёрту, впечатлительность! Ты бы видела!..

–

Сахлши стумариа,** – настойчивым тоном сказала Маргарита. Тинико замолчала.

*Багеби, Вэрэ, Сололаки – районы Тбилиси.

**Сахлши стумариа – в доме гость (грузинский).

Зазвонил телефон. Марго подняла трубку, поговорила с мужем и попросила подойти Ольгу:

–

Слушаю. Да, через полчаса я буду у подъезда. Хорошо. Дождусь Вашего звонка. Пока. – Она положила трубку. – Я выезжаю. Простите меня, ребята. Поговорим, когда вернусь. Я ведь тоже что-то увидеть хочу. Мне разрешили.

Через полчаса «Волга» везла московского корреспондента в Центральный комитет компартии Грузии. За рулём сидел Демиург Платонович.

–

Я не мог себе представить, что вот так жестоко

можно расправиться с мирной демонстрацией. Представьте себе:      десятки погибших, сотни раненных сапёрными

лопатками, тысячи отравленных газом и получивших увечья различной степени тяжести. Это всего лишь из-за того, что граждане требовали дать ответ на вполне законные вопросы. Тут говорят, что это войска спецназа, собранные со всего Союза. Я не могу понять, для чего? Кому-нибудь угрожали физической расправой? Нет!

–

В таких ситуациях выходит правительство и ведёт за собой митингующих.

–

Правительство у нас искусственное. Оно не понимает народ, и народ не доверяет ему.

–

Тем более, надо было пойти и заработать авторитет. Что осталось сейчас от власти? Пшик! Теперь не надо особых усилий, чтобы опрокинуть власть. Нет! Она сама себя отстранила от руководства республикой.

–

Ладно. Сейчас пройдёмся по верхам ЦК и Совмина*. Посмотришь и оценишь своих интервьюеров. Только постарайся, чтобы не стошнило от брезгливости.

–

Постараюсь.

В приёмной ЦК уже были заготовлены пропуска. Это Деми потребовал у главного редактора организовать интервью для Ольги. Однако интервью не состоялось ни с одним из руководителей республики ни в ЦК, ни в Совете Министров.

Они исходили пешком весь центр города. Побывали везде, где была пролита кровь, беседовали с очевидцами. Милиционеры помогали им найти свидетелей, сами охотно давали показания. Город погрузился в траур.

Ольга отослала собранный материал и попросила продлить командировку на две недели.

*Совмин – Совет Министров.

Через три дня город хоронил погибших. Похоронили беременную женщину, молодую девушку, и у Ольги сдали нервы. Она попросилась домой. Деми взял ей билет … на Киев. Самолёт улетал утром, а на вечер Ольга заказала разговор с Василём.

– Алло! Василий? Здравствуйте! Я завтра в десять утра буду в Киеве. Нет. Приехать к Вам не получится. Сможете быть завтра в Киеве? Хорошо. А как мы там встретимся? Жду. Да, в аэропорт Борисполь. Хорошо. Да. Я дождусь. До встречи!

***

Пока в доме находилась гостья, Деми и Марго исправно исполняли роли радушных и гостеприимных хозяев.

–

Деми, дорогой! – нарушила Маргарита спонтанный, длящийся уже почти трое суток, обет молчания. – Что происходит?

–

Не знаю … – хмуро потупил голову супруг.

–

И я … не знаю.

–

Во мне такое чувство, будто я птенец, и меня вытащила из гнезда кошка. Я не могу ничего делать и жду. Жду смерти или чуда.

-Деми! – встрепенулась Маргарита. – Ты меня пугаешь!

–

Не бойсь … – на лице мужа появилась усталая усмешка. – Просто не знаю, как себя вести. – Деми обнял жену. Прижал к своей груди дорогую головку так, что ухо Марго слышало ритм биения его сердца. Комок в горле изменил тембр голоса: – Я не готов жить в новых условиях. Я не готов к войне, особенно гражданской. Понимаешь? Врагов у меня нет! Были друзья. Крепкие, надёжные. Теперь и они в таком же состоянии. – В сердцах он сильно хлопнул ладонью о стол. – Я не хочу жить в том, что происходит. Не потому, что это плохо, а потому, что я этого понять не могу. Я не готов жить в новых условиях. Не знаю, как себя вести. Куда применить ту веру в незыблемость устоев, которая давала силы. Мы служили идее и теперь не понимаем: слава Богу, что нас избавили от иллюзий, или надо бороться за идею, чтобы не потерять её, как реальную драгоценность? Я не могу больше ходить на работу и заставлять себя и других верить в какую-то «революцию сверху». Для революции