— Лапа Ястреба! — крикнул На Лим и вонзил пятку ровно в грудь Глу Пыша.
Вот после такого удара мой друг не удержался и сорвался вниз. Как он не махал руками, но удержаться не смог…
С улыбкой На Лим стянул повязку с лица и спикировал вниз, на Глу Пыша, который хватал ртом воздух.
Я отвернулся. Не мог видеть, как моего друга бьют. Убивать его не будут, но вот помнут изрядно. Раздавались шлепки ударов и хруст сухожилий. Еле слышные стоны Глу Пыша заглушались ухарскими припечатываниями На Лима.
Когда же Глу Пыш вскричал, как раненый заяц, то я и вовсе закрыл глаза. Похоже, что моему другу что-то сломали. В следующий миг раздалась барабанная дробь ударов и…
И тишина.
— Ничего себе, — выдавил брат Лянь.
Я открыл глаза — брат Лянь смотрел на монастырскую площадь, а его лицо выражало крайнюю степень удивления. Даже ниточка слюны протянулась из уголка рта.
Я тут же обернулся — над поверженным На Лимом стоял растерянный Глу Пыш в изодранном кимоно. Он наклонился, подержал палец на сонной артерии На Лима и удовлетворенно кивнул. После этого Глу Пыш поклонился Бей Теню и подошел ко мне, отчаянно хромая и переставляя напряженные ноги.
Безмолвная тишина сопровождала его путь. Только потом все очнулись и сделали вид, что ничего не произошло. Бей Тень велел оттащить На Лима во врачебные покои, а сам отправился к себе. Буй Суй и Ясен Ху только покачали головами и пошли следом. Остальные монахи с опаской смотрели на Глу Пыша.
— Что случилось-то? — спросил я, когда уже не в силах был сдерживать любопытство.
— Я и сам не понял, — пожал плечами Глу Пыш. — Сначала На Лим выбивал из меня дурь, завязывал узлами и выдергивал руки из сухожилий. Потом он как-то по-особенному свернул меня, навалился сверху и начал пинать. И в этот миг я увидел, что у него из прорехи на штанах вывалились яйца и начали болтаться перед моим носом. Мне стало так обидно, что меня не только бьют, унижают, но ещё и яйцами по носу колотят. Я взял и укусил, что было силы…
— И что? — спросил я, когда Глу Пыш замолчал.
— А что? Ты даже не представляешь, на что способен ученик второй ступени, укусивший сам себя за яйца. Когда я очнулся, то уже победил…
Я расхохотался и ударил друга по плечу. Он отправился переодеться, а мы пошли на завтрак. Вот после завтрака я и узнал, что настоятель мне приготовил.
Глава 31
«Если судьба дала тебе два лимона, то продай их и купи четыре.
Продай четыре и купи восемь. Продай восемь и так далее.
Разбогатей, наконец, и не жалуйся —
ведь судьба дала тебе для этого все инструменты!»
Хихитайская народная мудрость
Как только утихли страсти из-за подвига Глу Пыша, который вместо наказания получил победу, настоятель призвал меня под свои разгневанные очи.
Бей Тень сидел на циновке, перед ним на деревянной подставке с чайными принадлежностями из чашки курился парок. Бей Тень втягивал его ноздрями, а вот выпускал явно через уши, так как я отчетливо видел дымок из кудрявых зарослей.
— Я не знаю, чему ты научил брата Глу Пыша, но вот эта его победа была явно не спроста! Я уверен, что это ты приложил руку к такому исходу событий! И я зол… очень зол…
Настоятель взял две палочки для еды и постарался поднять глиняную чашку. Чай внутри отчетливо дрожал. Похоже, что с протезом было что-то не ладно.
— Не надо злиться, ведь не такая уж это была большая провинность, — ответил я. — Ведь ступени никуда не убегут…
— Не убегут, — согласился Бей Тень и поставил чашку обратно. — Когда ты их сотворишь, то они останутся на месте на века…
После удачного приземления чай в чашке успокоился и даже не подавал виду, что его недавно поднимали в воздух. До меня же тем временем дошел весь смысл сказанного настоятелем.
— Это как? Это я их сотворю? Один?
— Да, один. Ступени должны быть не меньше двух метров в длину, чтобы люди спокойно расходились, — мягко улыбнулся настоятель. — И я даю тебе на всю работу неделю. Начинаешь сегодня. Думаю, что за это время ты справишься. А если не получится, то даже не подходит к воротам монастыря — я тебя лично убью.
Улыбка у Бей Теня была подленькая, мерзкая, она словно просила, чтобы её стерли при помощи кирпича. Он снова поднял двумя палочками чашку и теперь чай даже не дрогнул при поднятии. Бей Тень удовлетворенно кивнул и поставил чашку обратно.
Меня же его удовлетворение вообще никак не коснулось. Я чувствовал, что наливался бешенством.