— Но расскажи мне, — снова заговорила Шелли, — как ты узнал, что я не эвакуировалась со всеми остальными, а осталась дома.
— Мне позноннл Дсйн, — Ксйн тяжело вздохнул, — и сказал, что рядом с твоим домом разгорается сильный пожар. И тогда я испугался. Бросил все, начал искать тебя, но тебя нигде не было. Нигде, понимаешь: ни в центре эвакуации, ни в твоем офисе, нигде… А эта сволочь, дежурный полицейский, отказывался пропускать меня — говорил, что вся дорога сейчас открыта только для жителей этих домов.
Кейн поморщился — воспоминания доставляли ему ужасную боль, приходилось снова возвращаться в прошлое и переживать все то отчаяние и страх, которые никому и никогда лучше вовсе не вспоминать…
— Тогда я понял, что ты у себя дома и пытаешься защитить этот дом от огня, — продолжил наконец он. — А глянув туда, я увидел, что там всюду бушует огонь. Я тогда чуть не сошел с ума — мне просто надо было знать, что ты жива. И все.
— Да, но как же тебе удалось проехать через полицейские ограждения? — удивилась Шелли.
Он потерся щекой о ее волосы и тяжело вздохнул.
— Я просто проехал по дорожке, которую обнаружили мы с Билли, когда катались на мотоциклах рядом с твоим домом. Ну а когда я выехал наконец на дорогу, которая ведет прямо к твоему дому, то полиция уже была позади…
— Господи, зачем ты все это делал? Ведь ты рисковал жизнью…
И Шелли замолчала, не в силах договорить фразу до конца. Она просто взяла его за руку и держала до тех пор, пока сама не успокоилась и не перестала дрожать.
— Знаешь, когда я узнала, что ты вернулся в Лос-Анджелес на свадьбу брата и даже не позвонил мне, — заговорила наконец она, — мне стало ужасно плохо. Так, как не было до этого еще никогда в жизни…
— Я вернулся в Лос-Анджелес вовсе не для того, чтобы быть на свадьбе Дейва, — возразил ей Кейн. — Я вернулся, чтобы снова быть рядом с женщиной, которую я люблю. Но не знал, как приблизиться, как подойти к ней. Мне казалось, что она просто не хочет меня видеть…
— Но она хочет! — горячо прервала его Шелли, улыбаясь сквозь слезы. — Я ведь люблю тебя… Я люблю тебя, Кейн.. И пойду с тобой всюду, куда ты только захочешь. И когда только захочешь. Просто не уходи больше. Позволь мне быть с тобой.
— Но нам вовсе не нужно никуда идти, — мягко возразил он ей. — Мы ведь дома…
— Но все эти… все эти пейзажи твоей души, как ты говоришь о них, — что же с ними? Ведь они манят тебя и зовут…
Кейн медленно потянулся к ней и поцеловал ее лоб, веки, дрожащие от слез ресницы, щеки, уголки губ, быстро бьющуюся жилку на шее…
— В одном из таких пейзажей души я тщетно пытался забыться, — тихо проговорил он. — И честно говоря, думал, что мне это легко удастся. По крайней мере раньше я всегда забывал обо всем, уезжая в дальние места. Но в этот раз все было иначе…
— Что, неужели тебе не понравилась Атакама? — удивилась Шелли.
— Эта пустыня — край очень дикий и суровый. Только камни, пески да ветер, И еще небо — такое огромное и пустое, что душа начинает болеть, даже если ты просто смотришь на него. И русла высохших рек, которые когда-то сбегали прямо в холодный океан… Пустыня без конца и края, тысячи квадратных миль песка и камня без малейшего островка жизни и растительности. Да, я полюбил Атакаму.
Он нежно поцеловал Шелли в губы. И, когда заговорил снова, она почувствовала тепло его дыхания.
— Однажды, когда я бродил по пустыне, я вдруг совершенно случайно обнаружил источник — совсем крохотный, размером с мой кулак. Вода в нем была холодной и чистой. И к камню рядом с этим источником льнуло крохотное растеньице с единственным цветком на тоненьком стебельке. Этот цветок был настолько хрупким и вместе с тем таким сильным, упорным и полным жизни, что я замер перед ним в благоговении. И просто сел рядом и долго-долго на него смотрел…
Кейн прижался губами к ее векам, все еще мокрым от слез.
— А когда наступила жара и цветок начал увядать под жгучими лучами беспощадного палящего солнца, я снял с себя шляпу и держал ее над ним, создавая тень, до тех пор пока не зашло солнце. А потом я улетел из Атакамы, чтобы быть рядом с единственным созданием на земле, которое казалось мне более прекрасным и удивительным, чем этот пустынный цветок. Чтобы быть с тобой, Шелли.
Нежно и бережно Кейн провел копчиком языка по се тонким губам, пробуя их тепло и сладость. А ояа тихонько гладила его но волосам, наслаждаясь их шелковистостью.
— Нет, Шелли, не бойся, тебе не придется все время странствовать, чтобы быть рядом со мной, — прошептал он. — Я вернулся, чтобы навсегда остаться с тобой.
— Ну уж нет, — рассмеялась она. — Я-то как раз против. Я хочу повидать мир — довольно сидеть в Лос-Анджелесе. Я больше ничего не боюсь…
— А чего тогда ты боялась раньше? Неужели меня?
— Нет, — спокойно ответила она. — Самой себя. На самом-то деле ведь я обожаю странствовать так же, как и ты сам. Если даже не больше…
Он рассмеялся, и в огромных его серых глазах задрожали веселые искорки.
— Я ведь всегда знал это, Шелли! Но боялся, что ты никогда так и не решишься самой себе в этом признаться…
— Но как ты мог об этом догадаться? — удивилась она. — Снова твоя интуиция?
— Да нет. Ты сама дала мне это понять…
— Когда же? И как?
— Когда купила вот это. — И он показал рукой на картину, изображающую бесконечное звездное небо, висящую сейчас над кроватью в спальне.
— Посмотри, — обратился он к ней, — любая заядлая домоседка, как ты изволила выразиться, от этого полотна просто пришла бы в ужас…
Шелли взглянула на бесконечные, кружащиеся в удивительном танце потоки звезд и галактик — вечную песнь, гимн, торжество всего неизвестного и непознаваемого.
Непознаваемого, как и сам Кейн.
— Да, ты прав, — согласилась она. — Я и впрямь боялась признаться самой себе в своей страсти и любви к путешествиям. Но все это только потому, что мне нужны были защита, безопасность, надежность…
— Я знаю, — тихо ответил он ей. — Поэтому-то я и вернулся…
— Но сейчас все уже по-другому, — возразила ему Шелли. — Теперь единственный дом, которого я по-настоящему хочу, — это жизнь вдвоем с тобой, это ты сам. Чтобы я могла все время быть рядом с тобой.
— Ты уверена в этом, Шелли? — Кейн старался казаться спокойным, но она видела, что это дается ему непросто.
— Может быть, нам нужен будет большой дом, когда появятся малыши. А может, и нет — все от них будет зависеть. — И она перевела взгляд с картины на человека, которого любила больше всего на свете. — Ты ведь хочешь, чтобы у нас были дети?
Он улыбнулся:
— Отгадай с трех раз…
— Вообще-то я думала, что ты поможешь мне тогда выкрасть Билли у Джо-Линн. — Шелли рассмеялась.
Он, шепча тихие слова любви, нежно провел пальцами по ее плечам, шее, рукам…
— Я бы все же предпочел иметь собственных детей, — ответил он наконец. — В этом мире явно не хватает таких женщин, как ты…
Шелли затаила дыхание. Она почувствовала, как от тихих нежных прикосновений Кейна внутри нее снова распускается яркий чувственный цветок. И она провела ладонями по его плечам, груди, животу, опускаясь все ниже, пока Кейн наконец не застонал от страсти и наслаждения. Его руки потянулись к влажной и горячей женской плоти.
— Прошу тебя, покажи мне все пейзажи твоей души, — прошептала она, приникая к нему. — Прошу тебя…
— На это может потребоваться вся жизнь…
— Тогда мне жаль, что мы живем только однажды. Мне не хватит и жизни, чтобы насладиться тобой, Кейн…
— Тогда давай жить много раз, — рассмеялся он, чувствуя, как становится все ближе к ней с каждым вдохом и выдохом, каждым движением и биением сердца. — Все эти звезды, Шелли… Посмотри — бесконечная вселенная возможностей и желаний…
И он был прав — ведь вместе им предстояло побывать в чудеснейших местах, уголках и краях, которые может открыть человеку только Любовь.