Именно это я говорю себе, встречаясь с ним на пути. Наши сердца бьются друг о друга, и я наслаждаюсь этим.
Я запечатлеваю это в глубине души, чтобы потом вспоминать, когда его не будет рядом со мной. Сердцебиение Кирилла всегда было мягким, невозмутимым и полностью контролируемым. Как и он сам.
Это первый раз, когда он позволил своим эмоциям взорваться.
Я чувствую вспышки через его укусы, через то, как он сжимает мое горло, и как его губы захватывают мои в войне за доминирование.
Я вскрикиваю, когда он отпускает мою шею, просовывает обе руки под мои бедра и приподнимает меня. У меня нет другого выбора, кроме как обхватить ногами его скульптурную талию и положить руки ему на плечи.
Он идет к хижине, не прерывая поцелуя. На самом деле, поцелуй стал глубже, более животным, как будто он пытается впечатать себя в меня.
Поставить на мне клеймо.
Полностью завладеть мной.
Он распахивает дверь и прижимает меня к ближайшей стене. Удар пронзает мою спину, но я не могу сосредоточиться на этом, когда он бросает пистолет и отрывает свои губы от моих.
Он не отстраняется.
Но и не отводит взгляд.
Наши лбы встречаются, и он выпускает длинный, напряженный вздох, который смешивается с моим дрожащим дыханием.
— Я думал, что снова потерял тебя, — он отрывает руку от моего бедра и гладит мои волосы, щеку, припухшие губы. Он прикасается ко мне везде, как будто хочет — нет, нуждается — убедиться, что я действительно здесь.
Я не хотела этого, но моя рука теряет хватку на пистолете, и я разряжаю его, прежде чем позволить упасть на землю.
Я колеблюсь, прежде чем вцепиться в пряди на его затылке.
— Я думала, ты ранен, — мой шепот звучит сбивчиво в напряженном воздухе.
Кирилл медленно открывает глаза, и я перестаю дышать от их интенсивности.
— Так ты вышла, чтобы спасти меня?
— Это не...
— Не лги мне, Саша. Не сейчас.
Я молчу, боясь озвучить вслух мысли, которые возникли у меня ранее. Черт, мне страшно признаться в них самой себе.
— Очень хорошо. Тогда мы сделаем это по-твоему.
Его губы снова поглощают мои, на этот раз более жадно, более злобно и с такой упаднической яростью, какой я никогда раньше не испытывала.
Он сжимает мою руку и тащит меня вверх по лестнице, затем останавливается на середине и прижимает меня спиной к деревянным перилам, которые скрипят от удара. Когда он опускает меня на землю, я едва могу стоять на своих нетвердых ногах.
— Что ты делаешь… — мой вопрос прерывается, когда он прикусывает мою нижнюю губу. Одна его рука сжимает мою грудь через рубашку, а другая расстегивает молнию на брюках и стягивает их вниз.
Мои ноги сжимаются вместе, но это только усиливает пульсирующее давление между бедер.
— Кажется, у тебя есть странная мысль, что ты можешь меня бросить, Саша, — он проводит пальцами по моим трусикам, и они становятся влажными. Они были такими с тех пор, как он начал целовать меня до потери сознания.
Несмотря на себя, я обнаруживаю, что мое сердце и тело реагируют на присутствие и прикосновения Кирилла самым развратным образом.
Мои бедра дергаются, когда он медленно, но твердо обводит пальцами мой клитор, стимулируя его, но, не уделяя должного внимания.
Я откидываю голову назад, становясь заложницей мучительных всплесков удовольствия.
Кирилл обхватывает рукой мое горло и возвращает мое внимание к себе.
— Смотри на меня.
Мой взгляд сталкивается с его ледяным. Только теперь в нем есть огонь. Опасное пламя, которое может и хочет поглотить все на своем пути — и меня в том числе.
— Ответь мне. Ты действительно веришь, что покинешь меня?
— У нас был уговор, — мой голос гортанный, низкий, и это определенно не то, как я хочу звучать в этой испорченной борьбе за власть.
— Уговор, — он сдвигает мои трусики в сторону и вводит два пальца в мою киску. — Ты хочешь соблюдать условия сделки? Очень хорошо, жена.
Он добавляет третий палец, и я вонзаю ногти в перила, чтобы не упасть и не ухватиться за него.
Его большой палец скользит взад-вперед по моему клитору, пока он трахает меня пальцами. Этого давления достаточно, чтобы я хотела кончить, но недостаточно, чтобы довести меня до этого.
Я издаю разочарованный звук, но это, кажется, не останавливает его. Он замедляет темп всякий раз, когда я быстрее дергаю бедрами.
— Кто-нибудь еще трогал эту киску, жена?
Я смотрю на него.
— Это не твое дело.
— Неправильный ответ, — его ритм притупляется до простой ласки, и я ненавижу это. Я хочу грубых прикосновений, бурного оргазма.
Мне это нужно.
Может быть, он действительно развратил меня, в конце концов.
— Мы попробуем еще раз, — он делает толчки с нарастающим темпом и оказывает идеальное давление на мой клитор. — Какой-нибудь другой ублюдок трогал мою киску?
— Ох, черт.
— Это вопрос с ответом «да» или «нет». Что из этого?
Его рука начинает отстраняться от моей киски, и я дергаюсь, хватая его за запястье, чтобы удержать ее там.
— Нет.
— Нет, что?
— Никто не прикасался ко мне после тебя.
В его глазах сверкает собственнический огонь, и он идет до конца, вонзаясь в меня в животном исступлении.
Я кончаю от сильного толчка, мой клитор и киска пульсируют синхронно с его прикосновениями.
— И никто не сможет, — шепчет он против моего горла. — Я единственный, кому позволено прикасаться к моей гребаной жене.
Я все еще нахожусь на волнах оргазма и не могу ни говорить, ни тем более думать.
Все, что я могу сделать, это поддаться плотскому искушению и неумолимому удовольствию, которое Кирилл выжимает из меня.
Он убирает руку с моей киски, и чувство пустоты пробирает меня до костей. Я хочу, чтобы меня снова заполнили и жестоко трахнули, как умеет только он.
К моему ужасу, он также освобождает мое горло, оставляя меня совершенно пустой. Его суровый взгляд не отрывается от меня, пока он расстегивает ремень и наматывает его на ладонь.
Возбуждение захлестывает мои внутренности при этой картине. Этот ремень всегда ассоциировался у меня с самыми развратными наклонностями.
Другой рукой он освобождает свой член. Он покрыт венами, твердый, и на его головке блестит капелька предэякулята.
Я не могу отвести взгляд, когда он начинает дрочить несколькими сильными рывками, делая его еще тверже.
Я обхватываю его руку и медленно отодвигаю ее с дороги, так, чтобы именно я прикасалась к нему.
Прошло так много времени, что я почти забыла, как сильно я люблю его член и то, как он подергивается под моими пальцами.
— Вот так, — застонал он в задней части горла и запрокинул голову назад. — Делай это быстрее. Ты не сделаешь мне больно.
Я ускоряю темп, и как только чувствую, что он напрягается, сжимаю его так сильно, как только могу.