— Мне жаль, — повторяет она, на этот раз, осыпая поцелуями мои щеки, нос, веки и губы.
Мое тело расслабляется под ее прикосновениями, и я закрываю глаза, чтобы почувствовать, как ее тепло сталкивается с моим, а ее сердце бьется в унисон с моим.
Она здесь.
Она действительно здесь.
Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что моя реальность — это сон и что я окажусь в альтернативной реальности, где она мертва.
Через несколько минут она отстраняется и говорит.
— Что теперь, Кирилл?
Я медленно открываю глаза и смотрю на ее ожидающее лицо.
— Теперь?
— После этого, — она вскидывает руки.
— Почему здесь должно быть «после»?
— Мы не можем вечно жить в фазе медового месяца. У тебя есть обязанности Пахана.
Мое настроение меняется, резко пикируя в противоположном направлении.
— К черту.
— Ну, у меня есть свои обязанности.
— Я не хочу этого слышать, — я начинаю вставать, но она проводит ладонями по моим щекам.
— Ты не можешь притворяться, что внешнего мира не существует.
— Наблюдай.
— Но...
Я затыкаю ее своими губами и рукой, сжимающей ее горло. Она задыхается в моем рту, но вскоре сталкивается своим языком с моим.
Саша может притворяться, что не будет колебаться, прежде чем покинуть меня, но она тоже в заложниках у этой невидимой связи, которую мы с ней разделяем.
Связи, которая отказывается разрываться, независимо от обстоятельств.
Связи, которая существует столько, сколько мы знаем друг друга.
Я готов вести миллионолетнюю войну, лишь бы в конце найти ее.
Когда мы отрываемся друг от друга, она задыхается, ее губы распухли, а глаза блестят.
— Для чего это было?
— Чтобы заткнуть тебя, — я встаю и проверяю свой телефон. Когда нахожу сообщение, которого так долго ждал, я хватаю ее за руку. — Мы уходим.
Она молчит, кажется, ошеломленная. Но потом включает какую-то отвратительную рождественскую музыку и подпевает, когда я отъезжаю.
Я улыбаюсь каждый раз, когда она оживляется, потому что знает слова песни. Возможно, я веду машину медленнее.
Когда мы подъезжаем к коттеджу, она вылезает из машины, ее плечи ссутулены.
— Мы должны были купить хотя бы маленькое деревце.
— В этом нет необходимости.
Она останавливается перед домом, когда видит дюжину гирлянд и две елки снаружи.
— Ты... сделал это?
— Я заказал. Это считается?
— Да! — она обнимает меня, прыгая при этом вверх и вниз. Поскольку я пристрастился к ее объятиям, то использую любую возможность, чтобы насладиться ее прикосновениями.
Через некоторое время она замечает две машины, стоящие у подъездной дорожки, и переводит взгляд на меня.
— Кого ты пригласил?
Она не дожидается моего ответа и бросается внутрь. В доме царит раздражающий дух Рождества. Карина говорит Виктору, что он неправильно украшает елку и что, видимо, гирлянды нельзя размещать так, как будто это охранные тросы.
Константин и Кристина расставляют свои собственные украшения и улыбаются друг другу, как герои какого-нибудь заезженного фильма Hallmark6.
— Саша! — сестра бросает попытки исправить слабые потуги Виктора в декорировании и бросается в объятия моей жены. — Что ты думаешь? Что ты думаешь?
— Это так красиво! — Саша приветствует остальных и даже похлопывает Виктора по спине, на что тот ворчит.
Если я — Гринч, то он — еретик7.
— Это ты? — говорит он, оценивая мой свитер так строго, что я удивляюсь, как он не проделал в нем дыры с помощью лазерных лучей. — Не смог узнать тебя в этих отвратительных цветах.
— Очень смешно, — я принужденно улыбаюсь, а он только качает головой, подавляя собственную улыбку.
Я поднимаюсь наверх, чтобы сменить эту ужасную вещь. Я застегиваю рубашку, когда дверь в спальню открывается. Вскоре тонкие руки обхватывают меня сзади, и Саша зарывается головой в мою спину.
Мои глаза ненадолго закрываются, я вспоминаю тот ее образ, который создал после того, как решил, что она мертва.
Нет. Это реальность. Она вернулась.
Моя жена шепчет:
— Спасибо за то, что все спланировал.
Я поворачиваюсь к ней лицом.
— Ты не чувствуешь дискомфорта от всей этой рождественской атмосферы?
— Не так сильно, как думала. Пришло время отпустить это. Спасибо, что заставил меня выйти из зоны комфорта и поделился со мной своей семьей.
— Мне сказать Максиму, чтобы он привел Антона?
Она качает головой.
— Он попытается убить тебя или взять Карину в заложники, чтобы убить тебя.
Я рад, что она достаточно умна, чтобы это понять. Я упомянул об этом только для того, чтобы успокоить ее. Я бы никогда не позволил этому вредителю приблизиться к моей семье. Если бы это зависело от меня, я бы не подпустил его и к ней.
— Отведи меня к нему позже, — предлагает она. — А сейчас давай просто жить моментом.
Моментом.
Мне это нравится.
Но есть одна проблема. Я не из тех, кто живет моментом.
Мой разум уже переполнен возможными планами на будущее. Однако все мысли затихают, когда моя жена приподнимается на цыпочках и приникает поцелуем к моим губам.
— Schastlivogo Rozhdestva, Luchik.
Счастливого Рождества.
Никогда я не любил этот мерзкий праздник так сильно, как сейчас.
Глава 20
Саша
Я никогда не думала, что скажу это, но последние несколько дней были, возможно, самыми счастливыми в моей жизни.
Ничто не могло подготовить меня к тем ошеломляющим эмоциям, которые я испытала с тех пор, как семья Кирилла приехала отмечать праздники с нами.
Ну, за исключением Юлии. И я благодарна ей за это, потому что она постоянно смотрит на меня с тех пор, как я вернулась.
На Рождество я пригласила многих охранников, с которыми провела большое количество времени, присоединиться к нам за ужином.
Кириллу определенно не понравился такой поворот событий, и он выразил свое раздражение в виде недовольных взглядов, но я загладила свою вину перед ним в душе той ночью.
Ему это определенно понравилось, так что я бы сказала, что миссия выполнена успешно.
За то время, что мы провели здесь, мне начала нравиться эта новая сторона Кирилла. Он все тот же приводящий в бешенство человек, которого я впервые встретила в армии, но теперь он кажется мне чуть ближе. Более реальным. Осязаемым.
Но это чувство комфорта, как я и подозревала, скоро закончится.
Я знаю, что дядя и бабушка всегда будут хотеть его убить. Помимо желания добиться свободы Антона, я не знаю, разделяю ли я с ними какие-либо цели.
Но опять же, как я могу спасти Антона, не рискуя жизнью Кирилла?
Всякий раз, когда я думаю об этом, у меня болит голова, вот почему я предпочитаю сосредоточиться только на настоящем.