— Браво, эльфы! — Умниус глумливо улыбался и редкие его хлопки отражались в голове обоих гонгом, призывающим к мгновенному убийству. Потому что именно сейчас, в таком состоянии они были сильнее, были способны на это, только потому и держались, вцепившись в пол. — Доза была смертельной! Вы не только не умерли, — глаза Сумрака и Киры сузились до щелей. — Каким-то чудом, сумели не кинуться друг на друга… Интересно…
— Хм… Интересно, — спустя время это было единственным, что проронил Умниус. И продолжал «ронять». — Интересно. Что ж, вы не любите друг друга, это хорошо, значит, закон пока не нарушен…
— Естественно! Мы же вам говорили! — Вэл закрыл рот рукой кто-то позади.
Эльф поднялся.
— Сумрак! — и её материализовавшийся мешок прилетел в него. Если бы теневой с отторжением в глазах не разрезал его прямо над ней по горизонтали до основания. Кира мстительно прищурилась. И эльф абсолютно равнодушно ушёл.
Она быстро оттолкнула руку феникса, и только сказала единственную фразу, от которой ученики замерли с открытыми ртами. Тати вообще почти уронила челюсть.
— Когда церемония?
Умниус кивнул, но она поняла.
— ТЫ?!
Девушка не оглянулась на старосту.
И против непоколебимости на лицах вопреки отчаянной комичности ситуации все четверо диким хором смеялись про-себя, глядя на опешивших выпускников Академии — минимум на полголовы выше Киры каждый. Перед ними самый слабый эльф Академии — будущая директрисса.
Любовное зелье с запахом как от кукурузного крахмала. Они тогда с ума сошли разом, только эти двое выдержали дольше, а ведь они вдохнули первыми. Но и сопротивлялись настолько, что даже за двадцать минут, как дверь была открыта, «подопытные зелья» слышали как в тумане последнюю фразу этой девчонки:
— «Какая дверь? Левая, правая? Эта дрянь мне уже под одежду пропиталась и на меня тоже действует!»
Если не сработало тогда — десятикратной дозой, то не получилось бы и сейчас. Но ввести стопроцентную… Может, это и есть их настоящие чувства — может, это просто связь как раба и хозяина? И она — способна поборать всё что угодно… Даже Гребула?
Карина продолжала думать так. И успокаивать себя по ночам в карауле можно было только этой мыслью. С любой стороны — кто знает, ведь это первые такие «эльфы» на их веку, которым нипочём заклятия перегрузки для всего сознания, души, духа и тела в целом. Хотя музыка играла так, что у самой Карины ноги дрожали изнутри, даже Тати и Руби сдались, они же — под самым её пиком, только опустились на колени как со сломанными костями и посмотрели друг на друга. Конечно, девушка не представляла, что могло быть в этих взглядах: желание, отчаяние, может, даже приказ, вести себя только так, а не иначе. Поцелуи не так важны в жизни эльфа, другие могли не заметить, но она чётко видела момент, своим ледяным зрением, когда глаза темного эльфа приобрели оттенок крови. Одним неосторожным словом, им повезло, что был выбран такой старый способ, иначе, скрыть чувства, возможно бы, не получилось. Особенно у неё. Вся Академия знала, что самый слабый эльф — не один только раб, который не отходит от своего хозяина. А Тёмные эльфы не могли не помнить главный из уроков в Академии, односторонние чувства — проще. И для себя и для закона. Нет привязанностей, нет проблем. А что ещё нужно?
Лёжа, Карина вытянула руку над собой, пряча слёзы в темноте, посмотрела равнодушно в потолок.
— Да, односторонние… чувства. Глупость, и только, — отвернулась на другой бок. Сон точно не желал заглянуть к ней сегодня. Интересно, как там эльф, что сейчас сделает, если зайти к нему? Взглянет хотя бы? В прошлый раз он не заметил в лазарете никого, кроме самого себя. Хотя сейчас Арт и Вэл в комнате и уже поздно, но там лишь битое зеркало. Может, и заметит. Но знать то, когда дежурит Руби и знать себя — разные вещи. Сумрак не будет ей сопротивляться с таким бедром, даже если заклинанием телепортировать Вэл за Северный Полярный Круг. Знать саму себя, контролировать саму себя, как и его — всегда было совсем другим, чем-то таинственным для них обоих. Раньше — это давно не то, что сейчас. Раньше эти эльфы были только её. Теперь она должна делить и Фила и Сумрака. И себя. Карина знала слишком хорошо, что не сдержится. Кровь на покусанных губах ледяной не замораживалась как обычно легко и точно, а пассы в стену трижды промахнулись мимо светильника. Это о многом говорило. Ей и вовсе, скоро могла потребоваться незыблемая сила каменного. Опять. Вцепиться в этого эльфа было всё равно что вывернуть свою ногу и поставить шпильку себе в горло. Практически невозможно.
====== 65. ======
«Ридьярд Аркас — фронтовая линия».
«Астелла Вирсавия — фронтовая линия».
«Каза Фланджер — фронтовая линия».
— Господи… — у Киры глаза отказывались открыться и снова посмотреть. Она пролистала уже 1092 месяца. И перешла к году своего последнего обучения.
«Макс Йорзен — фронтовая линия».
«Эстель Фрагихи — фронтовая линия».
«Бриз Сивой — погиб на северной границе…»
Едва дочитав это, пальцы девушки непослушно водили по детским фотографиям ушастых мальчиков и девочек.
— Вот оно. Вот почему он сказал: жизнью в Академии вымощена дорога в Ад. Он предупреждал меня. Я жила на их маленьких скелетиках, погребённых стенами Академии каждый день и не догадывалась об этом! Я была здесь именно для того! Чтобы… защитить… И я… ПОТЕРЯЛА ИХ ВСЕХ!
Илья вошёл и сразу подавился летающими по кабинету листами.
— А я тут тебе списки принёс дополненные… Что происходит? Я не вовремя?
— Каменный… не вовремя я!
Ещё ничего не понимал, он просто опустил глаза на пол и попал в лист с фотографией и чёрной лентой в углу.
— О, я знаю этого парня! Одни минусы получал! Он умер???!
— И не он один. Они отсылали из Академии 22 человека.
— За всё время? Ну это не так уж…
— Каждый месяц.
Илья проглотил утробно слюну и поднял один лист, но на одном не остановился.
— Фланджер… Криспа… Левиус… Брагай… Энджела… Это же всё двоечники…
— Это все, кого мы знали. Каждое лицо, знакомое нам с детства. Даже эти временные одноклассники… Исчезали один за другим. Помнишь, пропало в один месяц четырнадцать человек за ночь?
— Да, такой переполох стоял!
— Вот этот список, — Кира кинула в руки каменнокровному.
— Погиб на фронтовой линии? Потерян и не найден? Неужели… — Илья поднял глаза. Она горела у окна пламенем как подожжённая.
— Все, кого мы знали хоть чуть-чуть. Все, кого знала я! Они убрали с дороги даже женщину молочницу, потому что однажды ворота ей открыла я, когда проходила мимо.
— Кира… но почему?
— Каждый месяц они отправляли детей, не знающих боевых заклятий на пушечное мясо. Вот откуда у Ольвиуса столько славных завоеваний. Пройти по груде тел легко. Попробуй вернуть их к жизни… А самая большая беда, все, и я сама свято и глупо верила, что виноваты Скрывающиеся. Был год, 37-й кажется, как я поступила в Академию. В тот год я сама забыла, что Скрывающаяся!
— Крепко мозги промыли, да?
— В каждом списке значится имя Арта.
— Ха? — каменый снова углубился в чтение.
— Он вёл их всех! И даже не знал, почему никто из отряда не вернулся.
— Кто руководил всеми операциями? Здесь одна печать везде! — Каменный встрепенулся.
— Северная граница. Северные врата… Карина.
— Чт? Нет! Не может быть! Она не злодей! Не убийца, во всяком случае!
— Она — нет. А северный народ никто не проверял. Там есть где-то какая-то червоточина, которая… неважно…
— Нет, Кира, важно. О чём ты сейчас думаешь?
Девушка подняла обречённые глаза от стола и улыбнулась.
— О том, что если бы меня никогда не было в этой Академии, все они были бы живы.
— Или умерло бы ещё больше. Не будь тебя в этой Академии, у Арта никогда не было бы такой силы, как сейчас. Он вылетел из состава регулярной армии после потери нескольких отрядов. Но кто сказал, что следующим в списках не был бы он сам?
— Они не убили его, потому что он… какой-то там Изранный.