— Мне так жаль.
— Понятно. Ты привязан к миру этой вещью. Но как же ты раньше не растворился, пока был в двенадцатом отряде под присмотром?
— Корабельные балки, их осколки, были у меня в ногах. Не знаю, похоже, моя первая смерть была как-то связана с кораблём.
— Вериус, — она не знала, стоит ли информация свеч. — Ты не мёртв. Кто-то вырвал тебя намеренно из твоего тела. Интересный оборот… Хорошо, я помогу тебе. Вот только… моё тело… что тебе это даст? И почему не…
— Не Арта? Потому что твоя единственная защита — это он. И теперь, — кинжал девушки вдруг взорвался в его руке, как стекляшка. Кира зажмурила глаза от удара в затылок. — Она лопнула окончательно. Прости меня, но только так я чувствую себя живым.
Вериус примерил перед зеркалом новое тело, которое тут же выкинуло его. Внешне, ничего не изменилось, девушка села на кровать. Одной рукой она инстинктивно держалась за голову, чтобы остановить кровь, но не чувствовала этого.
— Скоро ты станешь моя, — он ушёл своим обычным, но как будто, рябевшим и полутвёрдым телом. В угасающих мыслях Киры прокручивалось осознание момента: вот почему от его дыхания всегда исходил такой сильный холод. Она закутала себя в куртку перед окном и безразлично глянула на руку. Та менялась на кончиках пальцев на его собственную.
С испугом в глазах Кира сама посмотрела на себя через то же зеркало. Её волосы приобрели запах солёного океана и противно облепляли всё лицо, а голова не просыхала от огня в теле. Дёрнула рукав куртки вверх до локтя. Рука стала ненормально-бледной, вены выступили, как будто она не ела больше месяца, форма лейтенанта вымокла насквозь.
— Господи, кто я теперь?.. Почему я не… — и в ярости скинула с себя куртку на пол, позвоночник против воли сложил её как веер. В голове пронеслись воспоминания:
Шум воды, сильный шторм и громовые разряды в небе. Она закрыла глаза от боли. Крик Вериуса. Он далеко, но голос казался настолько громким, что разрывало уши. Девушка случайно коснулась коленом изорванного рукава смятой на полу куртки. Снова вспышка в голове, яркая. Молния, грохот, Вериуса накрывает обломком кормы и разбивает ногу под водой разломившейся от разряда электрической восьмёрки мачтой.
Кира в ужасе хватается ниже своего собственного колена, ползёт руками до куртки, как слепая кошка, хотя та рядом и со слезами, которых не просила, кутается, будто в самую любимую вещь до своих тупых ушей.
— Мальчишка, маленький мальчик, лет десять… за что же так?..
Воспоминания не утихают даже с закрытыми глазами. Эту ночь ей суждено провести телом на кровати, но разумом, запертым под свинцовым небом в самом глазу шторма.
— Сум-рак…
Скажи кто-нибудь, что когда-то, теневой эльф, не бывавший на волнах и не мечтавший о них в кошмарных снах, будет бегать по кораблю, собирая ингридиенты, как кок, словно готовит блины на роту эльфов, он смеялся бы в лицо так, пока бы не упал и всё равно продолжал хохотать в предобморочном состоянии. Но именно это он сейчас и делал. Бегал, жужжал, замешивал и поджаривал прямо над ладонями, порой. До дырок от взгляда.
Сумрак с шатанием нёс свои блины по палубе ранним утром. Подскочить среди сна вместо ночи отдыха? Иногда и такое его тело могло выдать, особенно, если разум не спал. Да как же спать, когда уши ходуном ходят по подушке и загибаются то в нос, то в глаз? Он попытался прижать на три часа, но уснуть так и не смог. Встал и разбудил Вериуса ради ключей. Если он не спит, значит, пора накормить свой желудок. Но на беду Сумрака, перед бессонными глазами оказался целый мешок отборной муки. Просто нельзя было не воспользоваться. И пока эльф напевал любимую песенку, что тогда пели Светляки на празднике Единства (он так её и не забыл). И продолжал мурлыкать до сих пор.
— Забери, забери это солнце
И мне оставь лишь кусочек неба —
Тёмного, над головой.
Забери, забери этот день
И одолжи мне лишь одну дорогу.
Ту, что приведёт меня домой.
Шёл, спотыкался на мокрых досках со своей тарелкой с блинами выше кончиков своих ушей и гордился собой. Вдруг, как будто сердце остановилось. Сумрак сделал вдох и не смог выдохнуть.
— Пыль… — эльф в ужасе понял, что сейчас упадёт в последний раз. Точно, он уже больше месяца не ел ничего эльфийского. Наверное, резервы организма должны были когда-то истощиться. Видимо, мало пыли в детстве крал. Надо было больше несчастных оставить. Он задыхался. — К. Ки…
— Ты в порядке, любовь моя?
И вдруг услышал голос, словно трещали поленья в пламени. Он был как будто неживой и отдалённо знакомый. Его тарелка скользнула на пол, но почему-то, стопка блинов даже не думала развалиться, только эльф не был рад этому. Сумрак в ужасе прижал директрису за затылок рукой к себе и оглядывался, готовый защитить на резерве.
— «Глаза протри, я не Вериус!!!.. Так, понятно, удар головой. Но». — Ты что несёшь?! — угрозы не было, или так казалось. — Если ты врезалась головой до бури в ней, это не значит, что нужно выпускать её наружу!..
— От-пусти… МЕНЯ!
Кира вырвалась, теневой поднял голову и заметил.
— О, какие глазки… Да они меня не видят на самом деле… и не слышат… да? — поводил рукой безрезультатно.
Кира обернула голову почти на невозможных градусах к шумящему океану, что-то словно звало её в саму воду и не поняла, почему это её трясли, как дерево с грушами. В глазах просветлело.
— Что… что ты делаешь?
— Если ты меня слышишь, так очнись! Где твои мозги? Или ты их съела?! Мне надоело, знаешь ли, качаться на волнах! Как на драконьей шкуре! Склизко, противно и…
— Ничего, привыкнешь! …Мы должны помочь ему.
— Хорошо, — от неожиданности слышать нормальный голос, он даже сразу согласился, потом уже сплюнул. — Но с чем и как?! Просветите же меня, такого идиота, госпожа директор! Какого Гребула здесь происходит?! И с чего ты сначала бегаешь по потолкам, потом падаешь на меня, теперь меня ловишь?!
— Прекрати, — она отодвинула руки от себя.
— Прекратил уже! Ты понимаешь, что мы сидим на чужом корабле? Что Академия за тридевять земель, а мы в океане и оставили детей там впроголодь? Понимаешь?! Так включись наконец, и пойми: почему мы здесь!.. Я пошёл, еду не получишь. Это тебе в наказание.
— Как будто ты можешь меня наказывать…
Она сказала это себе под нос, но он услышал. И не без удивления прищурился.
— Для полной победы нам только разборок не хватало, — наблюдая с расстояния, сама себе ответила Вэл.
Эльф ушёл в ярости, как добежали сапоги, он опёрся на дверь рубки скруглённой спиной. Нервно поправил лацкан.
— Почемууууу?! Неужели никто кроме меня этого не видит?.. — обиженно проглотил десять блинов за раз. — Вкуфмо…
В то же время в каюте швартового, выделенной одному из них, собрались все.
— Ну и что мы делаем на чужом корабле, когда есть свой?
— Полагаю, ждём указаний.
— Каких? Смертельных что ли?
Он не хотел отвечать старосте, но природное спокойствие управляло эльфом и кроме прочих украшений дня, Илья чувствовал себя единственным здравым существом среди всех сейчас. Остальные эльфы от непривычной качки проснулись как мокрые, сонные индюки и только клокотали между собой.
— Так, что мы имеем? Некий корабль с неизвестным курсом… — начал парень.
— Спятивший директор, ударившийся головой об воду до потери памяти… — продолжила Тати, но её прервал Руби.
— Директор? Очнись! Мы непонятно где и зачем, торчим посреди воды! У меня уже болезнь начинается, я весь чешусь!
— А тем временем, вся Академия численностью в 600 атакующих классов и более, чем 300 неразумных детей находятся под защитой Вэл, двух чистокровных эльфов (он вспомнил Карину и Хорза), неуравновешенного тёмного морфа, иллюзорного ночного эльфа, будущего садовника (вспомнил их совсем уже не «малыша Джонни» и куска тени Лима) и директриссы этой же Академии без прав и полномочий. Одним и целым — выше быть не может.
— В каком смысле — под защитой Вэл? — трое обернулись на голос.
— Вэл?! — девушка в промокшей форме стояла со скрещенными руками на груди.