Лёжа в неудобном положении, в конце концов, она подложила руку под голову, с опаской запрятала свой кинжал за свою спину так, чтобы оплетающие её ручки-хомутики не поранились, Кира впервые ощущала такую нежную как бриз теплоту где-то внутри. Даже не поняла, где. Ведь её сердце заковано в лаву и камень! … Сердце, забившееся как безумное, стоило мальчишке прикоснуться так близко к её груди, что услышала стук. Их слившийся стук, который слышала и помнила лишь однажды, к своему стыду не в силах и до самого утра прогнать столь глупых мыслей, а уж улыбки — и подавно.
— Что ты там делаешь?!
— Упс, — он съехал по стволу вниз.
Виновато и осторожно подкрадывался по щекотящей ноги траве к девушке, которая лишь опустила немного голову и нахмурилась, чего он так не любил в учителе, и боялся. Он начинал нередко тихо плакать по ночам, когда её лицо хмурилось во сне, она что-то говорила и ворочалась, но не просыпалась, сколько бы не звал. Такое случалось только в очень сильные грозы. Но это значило одно — у Киры был свой секрет, который он был намерен выяснить.
— Где твои носки? — спрашивала она, и не замечала, как ветер треплет за спиной длинные волосы, делая её ещё воинственней и страшнее для него. Мальчишка дрожал, но ему это нравилось. Как страх перед чем-то неизведанным, опасным, но таким притягивающим.
Кира невольно покраснела и проглотила все свои слова, когда его хитрая мордочка уткнулась ей в волосы, схваченные резко в руку. Открыв глаза, ученик произнёс так по взрослому:
— Я их постирал. В речке.
И указал своими тёмными глазёнками в нужную сторону, куда и посмотрела Кира.
— Постирал? — её бровь изогнулась. — Зачем? — девушка была удивлена. Приятно удивлена.
— Ну тебе ведь не нравится, когда от меня пахнет как от… как ты говорила?
— Мокрой мыши, — твёрдо ответила она. — А ты подрос, — и потрепала ребёнка по голове, наклонившись немного для этого действа.
— Я настоящий мужчина!
— Ага. — ответила что-то своё и вдруг резко оглянулась, втянув носом. — Жди здесь, Сапфирчик.
Кинжал, удлинённый до меча, автоматически лёг в руку.
— Аэээ… опять до вечера? Кира! — её уже и след простыл. — А учить ты меня не будешь? — он сделал ещё одну попытку, точно зная, услышит. И надувшись, плюхнулся на камень, мальчишка упёр руку в свою щёку и нарочно повернулся спиной к зарослям, из которых она только что вышла отсюда прочь.
— Умпфх… — мял губы обиженно и понимал, что никто его не услышит. Но не пытался представить даже на мгновение, насколько обманчивым было чувство безопасности.
— Кто ты такой? Я чувствую тебя на протяжении всего пути! Открой мне своё убежище, если действительно хочешь сойтись со мной честно или вообще рассчитываешь одолеть, — буквально приказала Кира, делая осторожные шаги по относительно чистой, но абсолютно тихой пустоши.
Губы юноши немного дрогнули в издевающейся ухмылке.
— Этого и не потребуется.
— Тридцать градусов на восток! — мгновенно определила направление звука.
Арт резво тряхнул головой, отгоняя эти воспоминания. А он-то рассчитывал, что девушка, давно забывшая, что такое магия — в принципе… а она безошибочно запустила свой кинжал прямо в его плечо, разрезала форму и просто чудом не повредила кожу. Эльф знал на собственной шкуре, что будет, если такая, как она, почувствует кровь своего врага — хотя бы её каплю. И невольно поёжился от своих мыслей, немного прищурил слезящиеся глаза, слишком большое количество света.
Он не отрывал своего взгляда от костра уже на протяжении нескольких часов, как и от того, кто сидел около него, как-то очень медленно поедая свою рыбу, будто ест такое каждый день. Это настораживало.
Кире просто кусок в горло не лез. Да ещё и ночь каждый раз подкидывала ей такие ужасные сны, от которых хотелось кричать в голос. Теперь он совсем приблизился. Они в шаге друг от друга. Но во имя всех законов мира — такого просто не может быть! … Девушка протяжно выпустила воздух через сжатые в трубку губы, она со всей яростью воткнула свой кинжал в землю перед собой, от которого остался запах чужого и живого, и как бы она не пыталась забыть его, уже не могла. Но… только не сейчас. Да и защищать этот комок, припирающийся к ней ночью надо. И ещё как.
— «Да, всё правильно. Не может».
— Почему я должен сидеть в тени? — спросил осторожно и несколько грустно. Она посмотрела на лицо впереди. Кира испытывала странное чувство — это был почти укол сожаления. Но о чём? Мальчишка зевнул.
— Слушайся меня, — да, пожалуй, она в самом деле жалела, когда поступала так с ним, но другого выхода не было. Только бы не привыкнуть. Не привыкнуть ни к кому. Быть независимой ото всех, свободной ото всех.
Свободной? — Смешно. Она уже никогда не освободится. Это вечные оковы для неё. Кира отвела глаза в сторону от костра и силуэт в листьях, который до этого только высунулся, тут же скрылся.
— Быстрая, — с досадой прикусил губу невидимый в ночи воин тени.
Мальчишка всё также сидел, надувшись, упирал подбородок в сложенные кулаки и смотрел на тот же огонь, что и она. Только с другой стороны. Для каждого из них здесь была своя — обжигающая середина. Потому он и просился в ученики. Поэтому она и приняла. Впервые, за несколько лет. Кого-то. Нет, не просто кого-то. Они были похожи и в этом было их главное различие. Кира знала твёрдо одно, в эту звёздную, хрустящую языками костра над ухом ночь сама обняв его, притянув к себе рукой в уже привычное за неделю совместного сна положение. Только принц обнимал её обеими руками в этот раз тоже не так уж привычно, а прижимался боком головы к животу и расположился на её коленях полностью. Так что девушке пришлось ложиться спать, насилу заставив саму себя погрузиться в сон только примерно за час до подъёма, головой на стене согретой за ночь огнём пещеры. Да и ветер здесь проходил лишь вдоль, не попадал внутрь. Укрытие на этот раз можно было бы считать надёжным, если бы это чувство внутри неё кого-то настолько близкого не обострилось до предела. До такой степени, что Сапфир уже не так часто тревожил своего задумчивого учителя, не напоминал об уроках. Он просто наблюдал и учился молча. И немного даже разделял какие-то её безмолвные опасения.
Но если она была готова ко всему, то наблюдающего за ней в тени внезапно стали терзать какие-то непонятные мысли, неживые чувства, которые он изничтожил, заточил сам в себе на семь замков, поставил на себя даже магическую защиту в своё время, когда другие боялись, что Сумрак действительно сломает себя, тогда-то, получив случайный поцелуй, он впервые ударил девушку, которую так любил рукой наотмашь, долго извинялся за этот шрам, но лишь это помогло эльфу осознать на самом деле, что происходит вокруг него и с ним самим. Он должен был стать сильнее, не убивая себя. И это было самым безумно сложным заданием в его жизни.
Эльфы собрались единым отрядом и под командованием Санни, под страхом казни и измены государству тайно поставили самую сильную защиту, которая была запрещена. Эта древняя сила постепенно разрушала своего обладателя. Никто не знал как и за какой срок, но в том и таилась самая большая опасность. Ради этой магии он пожертвовал себя! И ничего не действует?!
Арт не верил. Не желал в это верить! Но душа застывала, как та роза во льду, когда ему просто не удалось заклинание в Академии, а у неё получилось. И он был безумно обижен за такое. Ещё не успели объяснить теории, у неё уже сработало!
— Вот так? — Кира улыбалась девчонкой, хорошо зная, чего ей будет стоить эта случайная улыбка.
Но как же он потом сожалел, когда был резок с ней, улыбка слетела с её лица. Если бы знал, что это её последняя улыбка, что снова он увидит её такой же, лишь когда Кира станет взрослой, эльф бы поддерживал её как можно чаще, ведь эта крохотная улыбка — была всем, что он запомнил, связанное с ней из детства — на долгие годы. Просто глядя на это, он мог быть твёрдо уверен в своём будущем. Её единственную улыбку, которая стала измученной навсегда в то мгновение, когда предрассветный ветер трепал её волосы, казавшиеся какими-то волнами белой крови от облаков — неизвестно чьей — при таком свете. Он гнал это, но запомнил. И не раз в бою после, задолго после, повторял себе как старое зазубренное заклинание, как молитву: