Когда мужчина высаживает меня у главного входа, задумчиво глядя мне вслед, я сперва быстрым шагом, а затем бегом направляюсь как можно дальше отсюда. Куда? Неважно, это сейчас второстепенно. Я чувствую, что мне просто физически необходимо быть как можно дальше от него. Только в этом- мое спасение.
One
Святослав:
Я почувствовал, что она сбежала. Можно говорить что угодно - такого не бывает, это бред, я себя накрутил, да просто прошло больше времени- вот я и понял. Нет! Такое ощущение одиночества, тоскливого одиночества охватило, когда я понял- она не вернётся. Наверно, упросила кого-то из персонала. Вот тебе и мое решение побыть хотя бы немного как все- и чем всё обернулось!?
Мы с охраной прочесали все вдоль и поперек, я связался с Соколовым, а тот напряг все связи не только свои ( тут у него их было мало, но и влиятельного нанимателя приплел. Тот, надо сказать, весьма серьезно отнёсся к тому, что моя больная умом жена сбежала. Сказал, что понимает - у самого дочь не раз подобное совершала, да и если бы можно было плохо говорить о тех, кто нас покинул - он мог бы много интересного рассказать о ее матери). Благодаря этому так и оставшемуся для меня неизвестным мужчине мы получили доступ к камерам в парке уже через сорок минут. Но это действительно было как искать иголку в стоге сена. А у ресторана камер было мало и все, как назло, почти не показывали задний двор. Сотрудники охраны парка даже намекнули, что ресторан сам выбрал такое расположение - к успешным объектам бизнеса здесь лояльны, слушают и учитывают их пожелания. Они там что, дурь и оружие толкают, что камеры убрали из зоны разгрузки?
Взбешённый, я вышел на улицу, усевшись в машину. Водитель нервничая, уточнил, куда ехать?
Куда? Мать его, я откуда знаю?! Эта дурочка может быть где угодно. И случиться с ней может что угодно.
- Давай проедемся по близлежащим улицам?- уже произнося вслух, я сообразил, как бессмысленна и бесполезна эта затея, но, все же, лучше чем ничего. Охрану уже вызвал сюда, всю. Парни будут искать её день и ночь.
Homeless
Валерия:
Мои ноги уже отказываются слушаться, ступни просто горят от беготни, а сердце стучит где-то в горле. Нестерпимо хочется пить, но денег нет ни цента. Оглядывая бездомных, которых тут оказалось немалое количество, я даже позволяю себе грешную мысль- а не присоединиться ли? Сесть рядом с корявой табличкой, где написано все то же " I need help"? Технически, я ведь теперь тоже- одна из них. Впрочем, и раньше у меня не было дома- тюрьма. Чужой дом, что превращен для меня в личную тюрьму.
Но от этой мысли я лишь отмахиваюсь - и нечем написать, и не на чем, и не смогу физически, не зная языка, а если обратиться к новоиспеченным коллегам- ещё чего доброго побьют, и будут правы.
Уставшая, измученная, я тяжело опускаюсь на асфальт позади мусорных баков в одном из переулков, переводя дыхание. Так, и что же мне делать дальше? Сейчас, когда первый прилив эйфории спал, стало немного страшно- куда идти? Что делать? Одна, в чужой стране, без копейки или цента денег. Без знания языка.
Идти в какое-то подобие ночлежки? Там, думается, ещё опасней, чем на улицах. В полицию? Да, мысль хорошая, но нужно собраться с силами, решить, что говорить. Просить защиты? А мне ее предоставят? По сути, что я знаю? Какими доказательствами располагаю?
****
Наступает ночь. Ещё немного я слоняюсь по уже почти безлюдным улицам, шарахаясь то от гудков автомобилей, что проезжают мимо, то- от громких криков из-за разборок местных бездомных. Преодолев стыд и брезгливость, в одном кафе быстрого питания я краду со столика большой бумажный стакан с остатками колы внутри, допив их словно манну небесную.
На улице стало холоднее, я зябко кутаюсь в кофту, но согреться не могу. Хочется есть, спать, хотелось в тепло. Слезы стыда и жалости к себе текут по щекам- а каково бездомным переносить это изо дня в день? Когда нам хорошо, мы жалеем лишь себя, по мелочам, даже и не думая об остальных, каково им. Теперь я понимаю, какими подчас надуманными бывают проблемы, когда есть, что есть, где провести ночь.
Мне сигналит мимо проезжающая машина. Остановившись, водитель приспускает окно, окидывая меня мерзким сальным взглядом. И что-то быстро начинает говорить. После, увидев, что я его не понимаю, ещё больше загорается интересом. Вытащив откуда-то сбоку деньги, он начинает помахивать ими в воздухе, кивая на место рядом с собой. И тут до меня, уже измученной и поэтому долго соображающей, доходит, за кого меня приняли. От испуга, смешанного с возмущением, я даже слова сказать не могу ( нет, конечно, здесь и отсутствие знания языка первостепенно )- лишь разворачиваюсь, и бегу вперед, петляя на маленьких улицах, а вслед мне несутся его крики.
Найдя более-менее тихую улочку, где изредка слышался лишь звон посуды или звуки телевизора из окон на верхних этажах, я забиваюсь в самый дальний, самый темный угол. Прислонившись к стене, я пытаюсь отдышаться и расслабиться. Тут же вспоминаю, что сердце может не выдержать такой нагрузки, мне нельзя нервничать. И горький смешок срывается с губ - да у меня теперь вся жизнь похожа на безумный полудетектив- полуфильм ужасов. Попробуй тут не волноваться.
Желудок бунтует, скручиваясь в голодных спазмах, тело ноет, требуя удобной мягкой поверхности, а не холодного асфальта и каменной стены. Глаза слипаются, но уснуть попросту страшно. Я вообще очень боюсь Нью -Йорка. Нет, не того яркого, насыщенного неоновыми вывесками, желтыми такси и морем людей, спешащим по своим делам. Того, что предстает передо мной ночью- грязь, мусор на улицах, множество людей в совершенно невменяемом состоянии, бездомных, что катят тележки с нехитрым скарбом или роются в больших мусорных баках, громко переругиваясь. Страх, что они сейчас выберут объектом для исследования баки в начале переулка, в котором сижу я, не отпускает до самого утра. Я то и дело то погружаюсь в короткий тяжёлый сон, то просыпаюсь в ужасе, стараясь понять, откуда доносятся голоса. Вдруг кто-то уже рядом со мной.
Наутро, едва рассвело, я просыпаюсь от невероятного, насыщенного аромата кофе. Все бы отдала хоть за один глоток - скорее всего, это кафе и другие заведения открываются, начиная готовить для ранних гостей этот поистине божественный напиток.
Сглотнув сухую слюну, встаю на ноги. Нужно идти. Куда? Может, в какой-то фонд обратиться? Жертвам насилия или тем, кто хочет спрятаться от него. Конечно, вероятность, что мне помогут, весьма маленькая- не местная, без дополнительного повода для сочувствия и помощи ( маленького ребенка, например или тяжёлых увечий), с весьма сомнительной историей, вызывающей кучу вопросов. А в полицию обращаться за ночь я передумала- вдруг по всем отделениям я уже прохожу в сводках как буйнопомешанная жена русского богатея? Невольно смешок вырывается из моей груди- когда мы смотрим фильмы или читаем книги, то не верим, с какой лёгкостью при желании можно разрушить жизнь человека. Думаем:" Да почему вот тут героиня не обратилась в полицию? Да что за бред- я бы на месте героя уже бежал в посольство", не разделяя и сотой доли вероятности правдоподобности таких историй. А теперь я вижу это сама, ощущаю. Действительно, обложили со всех сторон. На работу меня никто не возьмёт - я без единого документа, не пойми кто, не пойми, чего умею. Если я сама не помню о себе практически ничего. Отсутствие знания языка ещё как дополнительный барьер.
Почти добрую половину дня я скитаюсь по городу. Серая, незаметная тень в суете людей и автомобилей, мелькавших мимо. Первое время, едва завидев машину полиции, я тут же бросалась в какой-нибудь спасительный переулок. Но потом, увидев, что они, мазнув по мне весьма равнодушными взглядами, отворачиваются, почти перестала пугаться, прогуливаясь едва ли не рядом с ними. В паре кафе, вызвав неприязненные взгляды официантов, я, осмелев, собираю со столов недоенную еду. В одном из кафе пришлось бросить все, едва увидела, что ко мне направляется грозного вида охранник . А за его широкой спиной маячит невольное лицо официанта, позвавшего его.