***
Спустя несколько дней я становлюсь настоящей бездомной. Я уже в курсе, что нахожусь на острове Манхэттен. Знаю, куда можно приходить, чтобы тебя накормили горячей едой. Стою с остальными бездомными в длинной очереди и ожидаю, пока приедет заветный фургончик с питанием и медикаментами. Два раза я уже получала вещи от волонтеров, что объезжали районы, помогая бродягам. К моему удивлению, вещи в большинстве оказались новыми, с бирками. Но на все расспросы или явное желание помочь , я разворачиваюсь и ухожу. Мне страшно. Страшно, что меня найдут. И мой личный кошмар продолжится, окончившись смертью.
Я знаю, что мне нужно что-то делать, понимаю, что каждый день, проводимый мной вот так, на улице, толкает меня вниз. Заставляет опускаться ниже, и ниже... Но словно какой-то внутренний стопор не позволяет мне сделать хоть что-нибудь, чтобы закончить это унылое существование. Здесь, хоть и ужасно, но известно, что будет дальше. Каждый день- бесцельно слоняться по городу, выискивать пищу и присматривать новое место для ночлега, особенно отмечая, не занято ли оно уже кем-либо из других бездомных. Я даже смогла подружиться ( если просто жесты, кивки и улыбки при встрече можно назвать дружбой) с другой бездомной, женщиной лет сорока. Сарой. Она пару раз занимала для меня место в очереди за едой, во все горло крича ' come here! Come here, girl!', едва завидев меня, плетующуюся к фургончику в конце очереди. Мы не спрашивали ничего друг у друга не только в силу отсутствия понимания - здесь это было не принято, скорее всего. Да и истории как тот или иной человек оказался на улице , хоть и были разными, но неизменно печальными. Вряд ли кому-то захочется вспоминать их вновь, мучая себя.
Получив от волонтеров самое ценное, что может быть, темный маркер, я нахожу пару картонок подходящего размера, переписываю у одного из бродяг содержимое его картонки, и в первый же день неплохо зарабатываю. Притом, большинство людей усмехаются , читая написанное. Скорее всего, я ошиблась в роде, написав от имени мужчины, или же он сам написал нечто смешное, а я скопировала. Так или иначе, но иногда выходя на улицу, где не было других попрошаек, на каких-то полчаса, я получала приличные суммы. Смешно, но оказалось, что их не хватает даже на день аренды жилья, отеля. Правда, местные дешевые отели ( вернее, их сотрудники) охотно пускали на пару часов помыться и переодеться, оценивая благонадёжность бездомного на вид. Не напьется ли, не уснет пьяным или не разнесет номер. Благо, нас с Сарой пускали без вопросов. Один служащий даже сально предложил мне нечто большее в обмен на комнату, задержав взгляд на моем заду, но Сара что-то быстро сказала ему, и парень едва ли не брезгливо отстранился.
Однажды, увидев, как я задумчиво кручу в руках упаковку краски, купленную в ближайшем супермаркете, Сара кивает с пониманием. В этот день она отводит меня " в гости"- я была удивлена, если не сказать, шокирована, увидев, что мы приходим на заброшенную линию метро. Там живет целая семья! Отец, мать и совсем ещё младенец. Малыш, лёжа, как ни странно, в весьма чистых свежих пеленках, посапывает . Он словно яркое пятно света, чистоты режеь глаз в полутьме подземелья, среди гор старого белья и хлама. Смешно, но мы приходим не с пустыми руками- до этого отстояв очередь у одной из благотворительных организаций, мы принесли продукты и немного теплых вещей. Ночами бывает довольно-таки холодно.
Сара, видя мое шокированное лицо, жестами объясняет мне, что правительство ( жест " наверх" и жест " потереть два пальца, будто деньги считаешь") даст им деньги ( Сара обводит рукой семью, а затем делает тот же жест про деньги) , чтобы они смогли арендовать ( тут сомнений не было, не купить ведь ) жилье ( она рисует в воздухе дом с треугольной крышей, словно на детском рисунке). Я киваю , расплакавшись от облегчения. Так жалко маленького бездомного. А когда его мама, куда-то собравшись отойти с Сарой, почти пихает мне маленькой сопящий свёрток на руки, жестами показывая, что отойдет на пару минут, я замираю в нерешительности. Меня переполняет страх, что сейчас они уйдут навсегда, не вернутся- не знаю, откуда такая глупость только взбрела мне в голову. Несмотря на то, что Кристин ( так звали женщину) с мужем были бездомными, но они не производят впечатления совсем опустившихся людей. Опять же, стоит отметить, среди скудного угощения, которым нас потчуют , нет ни капли алкоголя. Оба они также трезвы, а детские вещи Кристин хранятся в паре небольших аккуратных коробочек, стоящих на самом верху старого шкафа, что откуда-то принес ее муж. Верно, чтобы крысы не добрались. Впрочем, даже думать, что малыш спит там, где снуют эти хвостатые, страшно.
Вскоре Сара и Кристин возвращаются с принадлежностями для стрижки. Кристин оказалась парикмахером, и весьма неплохим парикмахером- обратно я выхожу блондинкой с короткой стрижкой. Все деньги, что у меня были в этот день, я оставила Кристин - за работу и израсходованную на меня такую драгоценную воду.
Этой ночью я сплю в ближайшем парке, там по ночам нет охраны, и почти безопасно, ведь ворота закрываются на ночь. А я ещё днём приглядела местечко, где можно было, придя поздно, спрятаться, оставшись незамеченной, до и после того, как охрана начнет ежевечерний обход перед закрытием. И камер здесь нет, ну, или охрана не особо по ночам смотрит на мониторы, доверяя обходу или попросту делает то же самое, что и я, спит.
Съежившись на скамейке, я обнимаю колени руками, подтянув их к животу. А под голову кладу свёрнутую втрое толстовку. Благо, на мне теплый свитер ручной работы, пожертвованный чьей -то доброй и весьма талантливой рукой.
"Итак, что мы имеем?"- думаю я, подытоживая дни новой жизни, жизни, которую я, хоть и помнила, но предпочла бы забыть. Вероятно, Святослав ищет меня. Как ни странно, но мысль о том, что не ищет и давно живёт своей жизнью, пока я играюсь в Борна* неприятно задела самооценку.
Конечно, мне нужно прекращать это. Рано или поздно со мной случится что-то нехорошее. Улица- не только такие наивные добряки как Сара. Улица это и отпетые преступники, и наркоманы, и всякого рода моральные уроды.
Кажется, оставаясь здесь, я всё больше подкидываю дров в костер страха перед какими-то решительными действиями. Иногда меня пугает мысль- а что если бездомные вот так вот и скатывались по наклонной? Боясь перемен? Боясь важных шагов в жизни? Обещая, что сегодня не сделали, но вот завтра - точно. А потом ежедневно перенося это завтра до тех пор, пока твой окоченевший труп не найдут где-то под мостом
*Джейсон Борн - герой фильма, шпион. Скрывался от правительства, меняя обличие, место проживания, легенду ь
Man
Святослав:
Я сам не свой все эти долбаные три с половиной недели. Напряг свои связи, копов, Соболь помогает мне, искренне озаботившись совсем не своей проблемой. Но Талова будто сквозь землю провалилась. Она не обращалась ни в полицию, ни в посольство, ни в церкви, ни фонды на худой конец. Иногда липкие щупальца страха не дают уснуть, поднимаясь вверх по позвоночнику, заставляя едва ли не выть от ощущения собственного бессилия. Что, если Таловой уже нет на этом свете? Сбежала, воспользовалась той единственной валютой, что у нее осталась, которой привыкла пользоваться. Получила наркоту, и, " на радостях", употребила столько, что сердце не выдержало. Сердце Алёны.
Чёрт! Она ведь ещё который день без таблеток - вряд ли она даже знает названия препаратов, что принимала. Да и где ей их найти?