Соболев, закатив рукава темной рубашки, сидит на кресле, вполоборота ко мне, уперев локти в мощные ноги.
Рядом с ним столик, на котором уже чья-то заботливая рука сервировала ужин на двоих.
-Садись, поешь.- кивает он на кровать- Когда закончишь, спустись в мой кабинет.
Я внимательно рассматриваю его лицо, на нем не считать эмоций- холодное жесткое выражение. Неужели я ему настолько надоела, что аж неприятно, противно находиться рядом? Когда-то я читала интервью одного миллионера, что словно сумасшедший заменял жен и любовниц, каждые несколько месяцев. Сродни охоте для него подобное было- с каждой новой добычей, как признавался он репортёру, он сам будто молодеет, испытывает неописуемую бурю эмоций. Да вот тот же Ди Каприо, у которого пунктик на возрасте - едва его пассии исполняется 25, то он сразу расстается с ней, списывает в утиль.
Но я, конечно, чемпион по вылету из жизни Соболева- даже несколько месяцев не продержалась. И это должно бы радовать, должно! Я зря пытаюсь настроить себя, потому что внутри все восстаёт против этой мысли, о том, что мы больше не увидимся. Это безумие. Бред! Это иррационально- пытаться сбежать, скрыться от него всеми возможными способами...и мечтать, чтобы он сейчас не уходил.
-Хорошо- киваю я, принимаясь вяло ковыряться в еде.
-Там твои лекарства- кивает он, уже стоя на пороге, на маленькую тарелочку, где лежит несколько таблеток.
-Хорошо- вновь бесцветно бросаю вслед.
Как же хорошо помнить все, теперь я точно знаю, что эти лекарства мне жизненно необходимы. Как и знаю, увы, что жизнь моя будет короче, чем жизнь обычного человека. Может, поэтому я так хватаюсь за Соболева? С ним я испытываю невероятно яркие эмоции. Отрицательные или положительные- это уже второстепенно. Потому что они - сильные. Я так стремлюсь " впихнуть" в свою короткую жизнь все то, что должна бы испытать, что готова связаться с любым абьюзером, или как там звучит это новомодное слово?
Немного перекусив, я долго брожу по комнате. Пытаясь освободить голову от стайки мыслей, что жужжащим роем кружатся в голове. Что со мной будет? Сейчас я спущусь, Соболев скажет, что я свободна? Или это- очередной его безумный стёб?
Наконец, когда я спускаюсь вниз, робко стучусь в дверь кабинета, та резко открывается передо мной, словно бы Святослав стоял на пороге и ждал моего появления. И точно, он ещё больше нахмурившись, недовольно бросает:
-Ты долго.
Я ничего не отвечаю, проходя к небольшому диванчику у стены. Садиться на кресло напротив него я не решаюсь, здесь, чуть поотдаль, мне кажется, что я в относительной безопасности.
Святослав, кажется, понимает, почему я выбрала это место, насмешливо изгибая бровь, лишь усмехается.
-Валерия- Начинает он. А мне этот вариант моего имени из его уст- как вилкой по сковороде, так неприятно - Нам нужно серьезно поговорить.
-Да, нужно,- подтверждаю я, пытаясь этой бравадой создать хоть видимость впечатления, что это будет не очередной его обвинительный монолог, а полноценный, равноправный диалог- И позволь, я начну первая?- пру напролом, боясь растерять всю решимость.
Святослав усаживается в кресло, делая мне позволяющий жест рукой, " начинай".
И я начинаю. Я рассказываю ему все- о том, что я действительно потеряла память, о том, что со мной произошло в день рождения, о том, как многие месяцы спасала Гулю, считая, что буквально обязана сделать это. Потому что лишь случай помог мне оказаться быть под опекой, а ей же подобного так и не представилось. Рассказываю, как ко мне приходили какие-то люди, пытаясь сотрудничать со мной, пытаясь внушить, что я останусь главной владелицей его состояния. Как я отказалась даже слушать это.
Рассказываю о том, что говорила мне Линда, там, в Америке. Не упускаю случая поведать и о том, что против него едва ли не весь мир- столько людей наняли, чтобы те находили меня где угодно. Рассказываю о его жёнах, взахлёб, боясь, что вот сейчас он меня остановит недовольным окриком из разряда " что за бред?!", но Святослав молчит, буравя меня тяжёлым взглядом. Его напряжение я вижу лишь по сжатым в кулаки рукам, которые он то и дело разжимает, будто пытаясь успокоиться.
Наконец, когда я замолкаю, пытаясь отдышаться от этой тирады, происходит невероятное:
-Прости меня, Валерия.- он в упор смотрит на меня, и в его охрипшем от чувств голосе отчётливо слышится страдание.
-Простить? За что? - смелею я.
-За то, что не поверил тебе ...тогда...- он замолкает, морщась как от боли,- Тогда, в день рождения. Это ведь был ...
Он не договаривает, но я понимаю, о чем речь. Да, это был мой первый раз. Который я мечтала бы забыть навсегда. Но для этого нужно осознать, принять, переболеть, пережить. Не бежать от этого ужаса, что произошел, а взглянуть ему прямо в глаза, смело сказать:" Да, я прошла через подробное - и не этому не сломить меня!".
-Да - твердо произношу - Это был мой первый раз.
И все же стыд накатывает жаркой волной, я опускаю глаза, а уже через секунду оказываюсь в кольце крепких рук. Святослав, бросившись к дивану, усаживается рядом, обнимая. Он целует мое лицо, поднимая к себе, гладит волосы, обнимает.
-Прости меня, прости! Я почти разрушил твою жизнь...- шепчет он, словно мать обнимая своего ребенка. Я поднимаю глаза, с удивлением наблюдая страдание, плещущееся в его взгляде. Неужели и правда винит себя? Почему тогда сразу не поверил?
-Я никогда ничего не употребляла!- голосом, звенящим от обиды, бросаю ему, чуть отстраняясь.
-Я знаю, теперь знаю, - вновь прижимает меня к себе он, целуя. И я сдаюсь- это как после долгого путешествия оказаться в родном доме. Его объятиях. Нежно, до трогательности, он ласкает меня, чуть поднимая, освобождает от одежды. В пару движений раздевается сам, не переставая дарить мне жаркие ласки, а затем отпускает меня на себя, удерживая за талию. Наши хриплые стоны сливаются воедино, темп ускоряется...
Before
Валерия:
Этой ночью между нами нет преград. Мы занимаемся любовью, в перерыве болтая обо всем на свете. Святослав рассказывает мне о первой жене - она была фиктивной. Нужной лишь для постоянной регистрации в городе ему, на тот момент лишь начинающему путь в бизнесе. Женщина была глубоко пьющая, но деньги любила. И выпала она из окна балкона при множестве свидетелей - сожитель закрыл ее дома, а та решила, что вот прям сейчас и любой ценой желает попасть в магазин. И пыталась вылезти с балкона на старых простынях, связанных между собой. Те, естественно, порвались. Святослав даже показал мне эту трагедию в скупой новострой сводке того времени, по ключевым словам и дате найдя в поисковике. Он похоронил ее очень достойно, а единственному сыну женшины, на тот момент, выпускнику, оплатил учебу в престижном ВУЗе, а затем устроил в одну из своих фирм.
И с Алёной ничего не было ( я пыталась не злиться, не ревновать к той, что умерла. И той благодаря которой я живу. Но слушать, с каким восторгом он отзывается о ней, каким блеском загораются его глаза, едва он говорит о той семье, что так и не случилась- невероятно больно. Почти физически!) из того, что приписывает молва. На него самого в тот момент была мощная атака конкурентов, что не побоялись всех методов устранения его как игрока- очернить жену, "несчастный случай", покушение на него самого.
Я же рассказываю, что не просто отчислилась из универа ' в никуда ', а перевелась в другой, даже с сохранением курса. Я люблю рисовать, и поступила в художественную академию. И про то, в чем он меня подозревал- я до мелочей ясно вспомнила тот день, когда меня позвали якобы на встречу с преуспевающим галеристом, который желал бы выставить несколько моих картин у себя. Я тогда едва ли не летала на крыльях, то и дело перечитывая приглашение на е-мейл. И каково же было мое удивление, когда в ресторане он, вместо обсуждения планов экспозиции, начал выспрашивать ерунду о том, как давно я знаю Святослава Соболева, как хорошо знаю. А потом и вовсе предложил такое...Я послала его, довольно вежливо, оборвав и разговор, и ужин. Сказала, что если он или кто-то ещё обратится ко мне с подобными предложениями, то я все расскажу и Святославу, и полиции. В ответ мне пригрозили тем, что теперь я должна " очень внимательно смотреть по сторонам", но я лишь окинула мужчину, что угрожает беззащитной девушке, презительным взглядом и вышла из ресторана.