– И ты после каждой лекции этим занимаешься? – не выдерживаю затянувшегося молчания.
– Не всегда, только когда время позволяет, – пожимает плечами Сена. – Сейчас стало намного проще, Дон во многом помогает.
– Дон? – я невольно напрягаюсь. – Это… твой парень? – стараюсь, чтобы вопрос прозвучал как можно непринуждённее, ведь меня абсолютно не волнует наличие у неё отношений. И насколько близка их дружба – тоже. И уж точно мне нет никакого дела до того, был ли у них интим.
Чёрт возьми!
– О, нет… – Зефирка заливается смехом, и внутри разливается необъяснимое облегчение. – Мы познакомились всего пару дней назад, – уточняет она, а затем добивает задумчивой интонацией: – Хотя… он действительно интересный.
– М-м! – выдавливаю из себя кривую улыбку, старательно кивая. – И как же он тебе помогает?
– У нас совпадают некоторые лекции. Он объясняет непонятные слова или выражения сразу после преподавателя, чтобы потом не приходилось часами сидеть над переводом, пытаясь вспомнить контекст.
– Похвально, и вправду отличный парень! – цежу сквозь зубы, старательно избегая взгляда на Зефирку, дабы скрыть иррациональное раздражение от мысли, что она общается с другими молодыми людьми. С теми, у кого между ног тоже имеется орган, который, готов поспорить, моментально реагирует на её стройные ноги.
– Да, он замечательный, – кивает Сена и вновь погружается в свои записи.
Решаю сменить тему, чтобы перестать представлять, как какой-то ублюдок лапает мою спортсменку
И когда только она успела стать "твоей", кретин?
– Давно хотел поинтересоваться: откуда у тебя ключи от раздевалки?
Рука Зефирки замирает над недописанным словом, хотя взгляд по-прежнему прикован к тетради. Великолепно! Попал точно в цель – сейчас начнётся очередная порция лжи и увёрток.
– П-просто понадобилось, вот и сделала.
– Что значит "понадобилось"?
– Была одна ситуация, неважно, – она отмахивается, вновь изображая увлечённость конспектом.
– Ты осознаёшь, что это противозаконно? У тебя не должно быть доступа к помещениям комплекса, и я обязан доложить об этом! – пробую воздействовать угрозами.
– Господи, откуда ты такой правильный взялся?! – она с досадой швыряет карандаш на тетрадь и впивается в меня возмущённым взглядом.
– А ты откуда такая проблемная? Что происходит, Сена? Вижу же, как ты пытаешься выкрутиться, только никак не пойму, в чём дело… – перестраиваюсь в соседний ряд и продолжаю напирать. – Родители? Они как-то… Они вообще существуют?
– Существуют! – фыркает Зефирка. – Сестра, и она состоятельная. У меня полный порядок с жильём и финансами, честное слово!
– Тогда что ты скрываешь? – мельком бросаю на неё взгляд.
– Да ничего! Ключи появились в целях безопасности. Это… это была глупая выходка, которая больше не повторится!
– Какая ещё выходка?
– Курт, давай сменим тему!
– Какая, чёрт возьми, выходка? – повышаю голос, поскольку воображение рисует самые разнообразные сценарии, один ужаснее другого.
– Нет, я не стану об этом говорить!
Бл*ть! Дальше вести автомобиль в таком состоянии невозможно! Резко выворачиваю руль и съезжаю на обочину, вдавливая педаль тормоза.
– Говори! – требую, пронзая Сену взглядом.
– Ты совсем придурок? Я могла…
– Не могла, ты пристёгнута, а я за рулём с четырнадцати лет! – мгновенно гашу её возмущение по поводу нашего резкого торможения. – Рассказывай, или клянусь, я вызову комиссию, и тебе придётся во всём сознаться!
Сам не верю своим словам. Созвать комиссию – значит лишить её всякого шанса на попадание в олимпийскую сборную. Если я это сделаю, она навсегда возненавидит меня.
И мне почему-то не безразлично это.
– Нет никакого преступления, клянусь, – Зефирка смягчает тон, переходя от воинственности к мольбе.
– Тогда почему боишься рассказать? – также понижаю градус напряжения, давая понять, что я не враг.
– Потому что ты точно захочешь вмешаться… – она почти всхлипывает, пряча лицо в ладонях.
– Сена, расскажи, что происходит?
– Обещай, что ничего не будешь предпринимать, когда узнаешь!
– Я не могу тебе такого обещать.
– А если я скажу, что эта информация не заставит тебя идти на сделку с совестью?
– Я ничего обещать не буду!
Сена буравит меня взглядом, ожидая, что я всё же сдамся, но я не поддаюсь. Сжимаю до боли руль, но не уступаю ей.