Дженис поразила его внешность. Лорд Шеффилд был высоким широкоплечим мужчиной лет тридцати, с густыми черными волосами, большими темными глазами и смуглой кожей. Двигался он легко и даже грациозно. Он не был красавцем, но его наружность производила впечатление.
Дженис протянула руку.
— Лорд Шеффилд, я — мисс Уэллс. Дженис Уэллс.
Он взял ее руку в свою и посмотрел гостье прямо в глаза.
— О чем только думает ваша семья, отпуская в дальний путь такую молодую девушку.
Голос его прозвучал неожиданно резко. Однако это не задело Дженис: она привыкла иметь дело со своим дядюшкой, у которого был очень непростой характер. Ее не смутило и замечание о ее возрасте. Она знала, что выглядит моложе своих лет. Впрочем, если бы она предстала перед его взором без плаща, скрывавшего ее зрелую фигуру, он бы не говорил о ее юном возрасте.
— Я не ребенок, милорд. И я часто путешествую одна, — сказала она уверенно.
— Так сколько же вам лет?
Дженис не ожидала такого прямого вопроса. Но ответить надо было тоже без уверток.
— Мне двадцать, милорд.
Он удивился.
— Не похоже. Но и двадцать не так уж много, чтобы быть такой храброй и ездить одной. Садитесь, мадемуазель.
Дженис опустилась на стул. Шеффилд стоял, облокотившись о камин.
— Мои люди позаботились о вас? — спросил он.
— Да, миссис Лоусон была очень любезна и, кажется, уже послали за моими лошадьми и каретой.
Герцог кивнул. Не отрывая от нее взгляда, он сказал:
— По словам вашего кучера, у вас сломалось колесо.
— У моей кареты сломалось колесо, — уточнила Дженис.
Герцог неожиданно улыбнулся.
— Спасибо за исправление.
Дженис тоже улыбнулась. Напряжение спало, и она обрадовалась этому.
— Можно ли быстро починить его? — спросила она. — Меня завтра ждут дома.
— Вы направляетесь в Бристоль?
— Несколько миль к северо-востоку от Бристоля.
— Понятно. Поломанная ось не проблема, мадемуазель. Я могу одолжить вам один из своих экипажей, а потом прислать ваш. Но погода значительно ухудшилась. И, кажется, вашу поездку придется отложить на несколько дней.
— Когда мы шли сюда, еще не было сильного снегопада.
— Сейчас он усилился. Идет снег с дождем и дует сильный ветер. Я редко ошибаюсь в предсказании погоды и уверен, что к ночи разыграется страшная метель.
Дженис была в замешательстве. Но ведь бесполезно идти против судьбы и спорить со стихией. Кажется, ей предначертано остаться в Шеффилд Холле. Она вздохнула.
— Извините, милорд, но в таком случае я вынуждена просить у вас приюта.
Он слегка поклонился, сохраняя невозмутимое выражение лица.
— С удовольствием предоставлю вам кров, мадемуазель.
Дженис не понравился его официальный тон, но она очень вежливо ответила:
— Благодарю вас от всей души, лорд Шеффилд.
В его глазах промелькнула веселая искорка, и улыбка чуть тронула губы. Он хотел что-то сказать, однако в этот момент появилась миссис Лоусон и сообщила, что комната готова.
Шеффилд еще раз поклонился, как-то даже слегка насмешливо.
— Не окажете ли мне честь отужинать со мной? Если вы не против, через час.
Дженис взяла свою шляпу и присела в утрированно глубоком реверансе. Если ему нравится соблюдать все эти правила этикета, она принимает условия игры.
— Благодарю, милорд! — ответила она с приторной улыбкой и проследовала за экономкой, даже не обернувшись.
2
Дженис переодевалась с помощью Сары в уютной комнате. Ей нравилось здесь. Во всем доме не было и намека на то, что хозяин испытывает денежные затруднения и вынужден экономить. Богато убранные комнаты отапливались, все кругом сверкало чистотой.
Сара прервала ее размышления.
— Бархатное платье, мисс Дженис?
Дженис задумалась. Элегантное бархатное платье с высоким воротником и длинными рукавами было зимним вечером очень к месту, но в нем не было шарма. Конечно, Сара предложила его нарочно, чтобы ее хозяйка выглядела поскромнее. Дженис понимала, что следует прислушаться к совету горничной, но вспомнив слова герцога «двадцать лет — не так много», заупрямилась. Нечего считать ее ребенком!
— Нет, — сказала она, — голубое шелковое, Сара. И кружевную шаль.
Сара замерла. Дженис заметила неподдельное удивление в глазах своей служанки и тоном, не терпящим возражений, повторила:
— Голубое шелковое, Сара!
Сара обиделась, что-то пробормотала, однако, закончив прическу, послушно отправилась за платьем.
И все же наряд Дженис в этот вечер был чересчур откровенным: глубокий вырез, обнаженные плечи. Голубой нежный шелк, перехваченный под грудью, спускался вниз мягкими складками, при малейшем движении обрисовывая бедра и ноги.