Ее губы растягиваются в улыбке.
– Там будет Джастин.
У меня тут же ускоряется пульс.
– Откуда ты знаешь?
– Мы с Шоном столкнулись с ним в столовой, и он сам нам сказал. Думаю, туда набежит немало наших тупоголовых.
Я хмурюсь.
– Он не тупоголовый.
– Ах, поглядите-ка на нашу умницу, как она защищает футболиста. Погоди, дай я выгляну в окошко, не летают ли в небе свиньи.
– Ха-ха.
– Серьезно, Хан, это действительно ненормально. Только пойми меня правильно. Я полностью «за», если ты влюбишься в кого-нибудь. Ведь, кажется, прошел год с тех пор, как вы с Девоном разбежались? Просто я не могу понять, как тебя угораздило втюриться в качка.
По спине пробегает холодок, мне становится неуютно.
– Джастин… он не такой, как остальные. Он другой.
– Сказала девушка, которая не обменялась с ним и парой слова.
– Он другой, – настаиваю я. – Джастин спокойный и серьезный, и, судя по тому, что я вижу, он, в отличие от товарищей по команде, не бегает за каждой юбкой. К тому же он умный – на прошлой неделе я видела, как он читает Хемингуэя.
– Вероятно, это из списка обязательной литературы.
– Хемингуэя в списке нет.
Элли прищуривается.
– Откуда ты знаешь?
Я чувствую, как краснею.
– На днях в аудитории одна девочка спросила его об этом, и он ответил, что Хемингуэй его любимый писатель.
– О боже. Теперь ты подслушиваешь его разговоры? А ты опасная! – Элли вздыхает. – Ладно, проехали. В среду вечером ты даже побеседуешь с этим парнем.
– Может быть, – уклончиво говорю я. – Если представится возможность…
– Я сама предоставлю тебе эту возможность. Серьезно. Мы не уйдем оттуда, пока ты не поговоришь с Джастином. Мне плевать, если это будет всего лишь «Привет, как дела?». Главное, чтобы ты заговорила с ним. Capiche [10] ? – Я усмехаюсь. – Capiche? – строгим голосом повторяет она.
Я обреченно вздыхаю.
– Capiche.
– Вот и хорошо. А теперь быстро иди в душ, мы еще успеем перед сном посмотреть пару серий «Безумцев».
– Одну серию. Я так устала, что на большее меня не хватит. – Я улыбаюсь ей. – Capiche?
– Capiche, – хихикает она и танцующим шагом выходит из комнаты.
Посмеиваясь, я собираю все необходимое для душа, но тут меня снова отвлекают: в моей сумке начинает по-кошачьи истошно вопить мобильник. Я выбрала для сообщений этот рингтон потому, что душераздирающий вой звучит достаточно раздражающе, чтобы привлечь мое внимание.
Я кладу туалетные принадлежности на комод, роюсь в сумке в поисках телефона, затем просматриваю сообщение на экране.
Привет, это Гаррет. Хочу еще раз подтвердить детали: расписание консультаций.
Вот черт.
Даже не знаю, смеяться или плакать. Вцепился как клещ. Сейчас он у меня получит. Вздыхая, я быстро отстреливаю текст, короткий и совсем не любезный.
Я: Откуда у тебя этот номер?
Он: Изучил списки иссл. гр.
Вот черт. Я писала заявление в начале семестра, еще до того как Кэсс решил, что мы будем репетировать по понедельникам и средам именно в то время, когда собираются исследовательские группы.
Следующее сообщение приходит прежде, чем я успеваю ответить. Если кто-то и утверждает, что по тексту эсэмэски нельзя определить тон пишущего, то он ошибается. Потому что у Гаррета тон раздраженный.
Он: Если бы ты соизволила явиться на иссл. гр., мне бы не пришлось писать тебе.
Я: А ты вообще не должен писать мне. Я бы предпочла вообще ничего от тебя не получать.
Он: Что надо, чтоб ты сказала «да»?
Я: Абсолютно ничего.
Он: Отлично. Значит, ты работаешь бесплатно.
Мне не удается сдержать стон.
Я: Не дождешься.
Он: Как насчет звтр вечером? Я свободен в восемь.
Я: Не смогу. У меня «испанка». Очень заразная. Я спасаю тебе жизнь, придурок.