Мать Фрейи возводила очи горе всякий раз, когда дочь пыталась изобразить тот самый удар мечом, что снес голову могущественного вирма. Хельге куда больше нравилась легенда об Анике, что заманила местного дреки в смертную плоть и стала его возлюбленной, но деревня ополчилась на них, и Аника улетела на спине вирма. Больше их никогда не видели.
— Да он попросту съел ее, — заявила Фрейя, не ведающая жалости уже в двенадцать лет.
— Нет! Нет, малышка, вряд ли он ее съел. — И мать рассмеялась, словно знала неизвестный Фрейе секрет.
Пока Фрейя карабкалась наверх, преодолевая боль в ногах, гром сотрясал вершину. Подскальзываясь на мху, она взобралась на последнюю скалу и какое-то мгновение изучала зияющую кальдеру. Из щелей струились серные пары, провалы с кипящей грязью подстерегали неосторожного путешественника. Фрейя легко обходила их, словно уже бывала здесь, она прислушивалась к дрожи земли под ногами, стонам недр и разъяреному шипению их дыхания.
Любой местный житель знал, где находится вход в логово дреки. С очередной вспышкой молнии Фрейя снова упрямо полезла по покрытым льдом камням. Дороги не было, ибо зачем вирму дорога. Пока Фрейя взбиралась наверх, тлеющий уголь гнева снова разгорелся в ее груди. Ей померещилось блеяние, но затем раздался раскат грома, низкий и зловещий.
Ее личный боевой клич.
Наконец Фрейя взобралась на уступ, где открывалась трещина в вулкане. Здесь было куда жарче, но вполне терпимо. Крабла уже много лет хранила спокойствие, да и вирм явно не прилетел бы к вулкану, грози тот извержением в ближайшем будущем. Дреки умели слушать подземный грохот, и Фрейя обладала той же способностью.
Сейчас земля под ней покряхтывала, но беззлобно. Нет, гнев исходил лишь от Фрейи. Склонившись на входе в пещеру, она встала на колени и отстегнула от ремня маленький фонарь. Затем стянула перчатки и взяла фитиль в горсть. «Приди. Станцуй для меня». Ее дыхание всколыхнуло крошечный жгут, и вспыхнул маленький огонек, чуть не опалив пальцы.
Что-то пошевелилось в темноте. Показалось, будто гора прислушивается, словно почуяв ее скромное волшебство. Фрейя положила ладонь на бесплодную землю. «Тише». Она успокаивала ее, поглаживала, чувствовала, как земля дрожит под прикосновением.
По сознанию скользнуло чужое присутствие, и Фрейя замерла, резко вдохнув. Ошеломляющий натиск, словно гора навалилась сверху. И внезапно все исчезло.
Фрейя закрыла стеклянную дверцу фонаря и уставилась в темноту лавового туннеля.
— Отлично, — прошептала она по-норвежски, — ты знаешь, что я здесь.
Фонарь освещал путь к сердцу горы. В воздухе пахло серой и жженой корицей, дымными специями. Невероятно притягательный аромат. Фрейя глубоко вдохнула и почувствовала, как запах согревает ее изнутри. Странным образом аромат казался знакомым, хотя раньше она никогда не встречала подобного.
Запах дурманил ее, заманивая вглубь. Тонкий слой льда блестел у входа, но с каждым шагом воздух теплел, а лед таял. Стены были гладкими, а там, где текла лава, на разной высоте их испещряли грубые рубцы, как следы прилива в пещерах у моря.
Осторожно ступая, Фрейя завернула за угол и боковым зрением заметила белый проблеск.
Фрейя развернулась, высоко подняв фонарь. На нее уставился голый череп. Его владелец навсегда оперся о стену, покореженные доспехи потускнели и заржавели. Мертвые пальцы стискивали меч. Судорожно сглотнув, Фрейя присела рядом и сняла пальцы скелета с рукояти, сменив меч на свой лук.
Она ощутила, что за ней наблюдает нечто, прислушивается, словно может ей внимать.
«Ты не испугаешь меня. Ни за что».
Туннель закончился необъятной пещерой. Невероятной величины сталактиты тянули сверху острые пальцы, некоторые из них достигали пола, словно тающие, как воск свечей, колонны. Груды золота сияли в темноте вдоль стен, будто сдвинутые в сторону огромным телом вирма. Поблескивали драгоценные камни, как минимум дюжина рубинов. Пару секунд Фрейя ничего не соображала, лишь глазела на лежащее перед ней несметное сокровище. Говорили, что вирмы страстно любят драгоценности, люто охраняют их, но здешних богатств было достаточно, чтобы отец не голодал до конца жизни. Вся деревня не голодала. А может, и вся Исландия.
Пальцы так и свербели взять несколько монет. Всего-то чтобы купить дюжину овец и несколько баранов взамен украденного. Золото для нее ничего не значило, но соблазн всего, что можно за него получить, преодолеть было трудно.