– Не, ну шо вы, как два истукана? А?! Несите шампанское, а то молодые стесняются!
Толпа засмеялась, кто-то в шутку свистнул, и через пару секунд перед нами уже материализовался официант с подносом.
– Ну давай, давай, зятек! За любовь, за счастье, за мою доченьку! – затарабанила, вынуждая меня взять бокал. Библиотеке в лицо выдала: – Тебе пить нельзя. Так что, сегодня мать за тебя! – хохотнув, сняла с подноса второй фужер. – Пусть в жизни у вас будет все, кроме печали!
Алкоголем, конечно, проблемы не решить, но это все, что у меня на тот момент было. Под пристальным взглядом отца влил в себя всю дозу.
Теща довольно кивнула и, подмигнув, лично перевела меня в ранг родственников.
Сухо прижался к холодным губам Библиотеки. Она не шевельнулась. И слава Богу. Избегая зрительного контакта, отвернулся.
В этот момент подоспела моя мама. Потеснив тещу, взяла подрагивающую невесту в свои руки.
– Людмила Сергеевна Чернова. Одна из нас. Поздравляю, дочка!
Меня передернуло.
А тут еще отец:
– Что ж, сын, поздравляю. Первую проверку прошел.
Дальше я не слушал. Заторможенно моргая, смотрел прямо перед собой.
Голоса вокруг сливались в гул, как шум прибоя – однообразный, навязчивый, от которого никуда не деться. Теща что-то восторженно трещала, кто-то хлопал по плечу, кто-то жал руку, кто-то отвешивал советы… Я просто стоял и делал вид, что принимаю.
– Главное, сынок, запомни: в браке, как на службе – шаг влево, шаг вправо… – пожилой майор, с орденами на груди, качнул стаканом, не договаривая.
– …И ты либо в звании растешь, либо на губу садишься, – подхватил второй, чуть моложе, капитан.
– А мне отец говорил, что в браке все как в наряде – сначала думаешь, что быстро отбудешь срок, а потом смотришь – уже двадцать лет прошло!
Хохот.
Я вяло дернул уголком губ.
– Ой, ну вот! – вклинилась теща. – Вот что значит настоящие мужики! Вот что значит семья!
Я машинально поднял бокал и глотнул, не чувствуя вкуса.
Мама занимала Библиотеку, фиксируя новый порядок вещей. А отец, все с тем же каменным лицом, смотрел на меня – въедливо, как надзиратель.
Будто ждал, что я выдам.
Ни хрена. Ни хрена не дождется.
– Так, курсанты, на общее фото! – скомандовал батя, лишь бы додавить.
Я сжал челюсти, отставил бокал и молча двинул в указанную какой-то организаторшей сторону. Сгрудили нас в два ряда у драпированной стены с гербом страны и развевающимися флагами.
– Ну, молодые, вы чего? В центр! Мила, Руслан, ну ближе друг к другу! Давайте, давайте!
Стиснув зубы, притянул ее к боку.
С другой стороны застыл расслабленный после нескольких рюмок Косыгин.
– Ну что, людоед, запомнишь этот день? – пробубнил расхлябанно, не поворачивая головы.
Задний ряд чуть не лег.
Кто-то прыснул, кто-то откровенно заржал, кто-то хрипло кашлянул, прикрывая смешок.
– Заткнитесь, – приказал я без ощутимого напряга.
Словно мне, блядь, в самом деле похрен.
– Ой, какие ж вы у меня красивые! – запричитала теща, размахивая платком. – Ну быстрее, не на параде же! Пора в ресторан!
Сука, ну что за цирк?!
Пока смотрел в объектив, подсознание выбросило из своих недр другое фото.
Первый курс. Мы после полигона. В пыли, форма потная, кто-то с синяками, кто с дурацкой ухмылкой, Библиотека серьезнее, чем дежурный офицер на разборе косяков.
– Улыбаемся! Снимаю! – скомандовал фотограф.
Вспышка ударила по глазам, нанося чертовой реальности новую трещину.
Занавес.
Глава 2. Горько!
Если бы кто-то когда-то сказал, что я стану женой Руслана Чернова, я бы не посчитала нужным даже комментировать эту глупость.
До конца четвертого курса это было не просто маловероятно. Это было исключено.
Хоть мы с Черновым и учились в одной академической группе, по факту пересекались редко. Вращались в одном пространстве, но жили в разных мирах.
До той самой ночи.
Сделав маленький глоток воды, я неохотно повела взглядом в сторону Руслана. Он, как и полчаса назад, сохранял военную выдержку и эмоциональное отчуждение.
Лицо – каменное. Спина – прямая. На кителе – ни одной расстегнутой пуговицы.
Опуская взгляд, я попыталась сделать вдох, но корсет платья вдруг показался слишком тугим, заставив меня сбиться с естественного такта.
На мгновение организм будто перестал меня слушаться.
В груди сначала затрещал костер. А в нем уже, сгорая, беспокойно забилось сердце.
Замерла, чтобы восстановить контроль. А потом задышала – коротко, осторожно, неглубоко.