– Понял, – сухо отозвался Чернов.
– Ну-с, – расхохоталась мама довольно. – Вздрогнем! – подняв бокал, расплескала шампанское. – За ваше счастье, мои дорогие!
Гости выпили, и мама с ними.
И тут кто-то из пьяных родственников заорал:
– Горько молодым!!!
Я похолодела и, кажется, даже побледнела.
Мама же хлопнула в ладоши, просияла и снова вскинула бокал.
– А вот это дело!!!
Гости дожимали. Нам с Русланом было не отвертеться. Гарцующая, как конь на выставке, мама заставила меня подняться. Я подчинилась, хоть ноги казались ватными. И этим дело, конечно же, не закончилось. В следующую секунду она буквально впечатала меня в Чернова.
Я напряглась всем телом. Он машинально сжал меня руками.
– Давайте, давайте! Чего замерли? Детей знали, как делать – и вдруг целоваться разучились?!
Расхохотавшись, мама захлопала в ладоши, призывая гостей подбодрить нас. Множество голосов тут же слилось в ритмичное скандирование.
– Горько! Горько! Горько!
Чернов посмотрел прямо мне в глаза – с той самой непроницаемой силой, которую мне не удавалось ни понять, ни выдержать. Горячие ладони сдавили талию чуть сильнее. Стоило ему наклониться, я судорожно вздохнула.
– Не надо…
Это не помогло. Руслан наклонился и просто взял свое.
Не по собственному желанию, конечно.
Вынужденно. Требовательно. И очень жестко.
Горьковатый и терпкий мужской вкус мгновенно забил мои сверхчувствительные на фоне беременности рецепторы, и по венам тут же разлился болезненный жар.
О, ужас…
Голова закружилась. Остро заныло под ребрами. В животе тягуче и тревожно запульсировало.
Поцелуй длился ровно столько, сколько того требовали гости. Но по моим ощущениям – целую вечность. Держалась каждую секунду, как сутки. Казалось, что пульс в висках вынесет мозги. Из-за этого задыхалась и неосознанно цеплялась за Чернова.
Наконец, последовало долгожданное «Ура!», и он отстранился.
Без какой-либо суеты. Без спешки. Без эмоций.
Как на тренировке по тактике – с четким расчетом и уверенностью.
Разомкнул пальцы, отпустил мою талию и сделал шаг назад. Садясь на свое место, вытер угол рта большим пальцем.
– Вот это да! – воскликнула на радостях мама. – Ну я ж говорила – идеальная пара!
Подлетев ко мне, смахнула воображаемую слезу, расцеловала в обе щеки и, пританцовывая, двинулась к своему столу.
Я медленно опустилась на стул.
Но не успела толком выдохнуть, как развернулась новая постыдная сцена.
Только оркестр ударил первые ноты «Императрицы», мама взорвалась.
– Это же моя песня! – вскочила, захлопала в ладоши. – Ирка, погнали! – с визгом дернула к сцене, волоча за собой сестру и полстола заодно.
Чокаясь с кем-то на ходу и обнимая официантов, они вдвоем добрались сначала до помоста, а когда их развернула охрана, нацелились на стол офицерского состава.
Подполковник Чернов смотрел на них в ту минуту так, будто собирался лично расстрелять. Руслан это тоже заметил. Оценил. Переглянулся с Косыгиным. И вроде как… улыбнулся. Но даже эта улыбка была странной. Слишком сдержанной. По большей части циничной.
И там шальная императрица
В объятьях юных кавалеров забывает обо всем…
Тетя Ира вытащила из-за стола какого-то несчастного майора. Мама же, не размениваясь по мелочам, оторвала от седой матроны мужа-генерала.
– Давай, мой хороший, не бойся! Танец – это про искусство! – захохотала мама, разворачивая генерала в неравный бой. – Легко влюбиться, императрица! Когда так страстно бирюзовым взглядом смотрит офицер! – подпевала, перекрикивая голос легенды.
Свадьба вошла в конечную фазу хаоса.
Косыгин уже не сдерживал смеха.
– Вот это у тебя мать, Библиотека! – выдал, выглядывая из-за глыбы по имени Руслан Чернов. – Ой, прости… С сегодняшнего дня – только Люда. Помню.
Я промолчала, стараясь не выдавать того, как мне стыдно за маму.
Первый раз, что ли?
Не увидели бы Черновы натуру моей родительницы сейчас, непременно познакомились бы с ней позже. По сути, так даже лучше. Легче, чем жить в ожидании взрыва.
Расслабившись, я повернулась к Тосе – человеку, с которым мы четыре года делили одну комнату в общежитии, строевой плац и бесконечные лекции. С кем вместе падали от усталости после утреннего кросса, зубрили материал перед экзаменами и тихо матерились в касках на полигоне.
Сегодня она была рядом. Конечно же.
Моя свидетельница.
В этот момент она медленно тянулась к бокалу, не отрывая взгляда от происходящего на «танцполе».
– Тетя Лариса – это пушка. В смысле, настоящий гаубичный снаряд.