– Прошу простить мое вторжение, – заулыбался мужчина. – Но я тут краем уха услышал, что вы больны и решил, что не могу оставить это без внимания.
На целую секунду Лида оторопела, скорее от его слов, чем от внезапного появления ректора прямо в ее комнате, однако в следующее мгновение она яростно сощурилась.
Не может оставить без внимания?!
– Очень лестно, ректор, – девушка скрестила руки на груди. – Однако полагаю, в этой вашей Академии есть иные вопросы, нуждающиеся во внимании больше, чем когда-либо.
– Полностью с вами согласен, фрекен, – еще шире заулыбался он. – Очень рад, что несмотря на болезнь, вы можете рассуждать столь здраво.
В его словах звучала откровенная насмешка, но улыбался мужчина вполне искренне – и это когда под его начальством происходят такие кошмарные события?!
– Мне очень не хотелось бы отвлекать вас от выздоровления, но я вынужден обратиться к вам насчет событий минувшей ночи. Конунг…
– Знаете что?! – вдруг вспыхнула Лида. – Я не имею ни малейшего желания снова оправдываться, ясно?! Конунг Йохан, а также другие конунги, допрашивали меня всего несколько часов назад. И я не уверена, что согласно международному магическому праву они имели полномочия для подобного допроса! – все больше распаляясь, быстро заговорила она. – Они избили Гришу! Подвергли его магическому воздействию! И все это без каких-либо серьезных оснований! А как же презумпция невиновности?! Или в вашей хваленой Академии каждый делает все, что ему вздумается, а?!
Ректор слушал ее со сдержанным любопытством – еще бы, Лида и сама удивлялась, откуда в ней столько храбрости, однако произошедшие события окончательно вывели ее из душевного равновесия.
Дождавшись, пока она выдохнется, мужчина задумчиво сложил ладони вместе.
– Все это очень сложно, фрекен Лида. Прежде, чем мы продолжим, я бы хотел извиниться за произошедшее недоразумение. Мне доложили обо всем, включая инцидент… с Гришей. Спешу заметить, что с вашего друга и вас сняты абсолютно все обвинения.
– Да неужели? – мрачно усмехнулась Лида. – Какое облегчение, – съязвила она. – Не знаю даже, смогу ли его пережить.
– Мне понятен ваш скепсис, фрекен, – миролюбиво вздохнул ректор, не отвечая на ее провокацию. – Я искренне сожалею о том, что мои студенты превысили свои полномочия.
– Вы можете сожалеть сколько угодно, – девушка выступила вперед, запахиваясь в шаль. – Однако это ничего не изменит. Ваши конунги – высокомерные, жестокие и беспринципные люди, ясно вам? Вы сколько угодно можете говорить о равенстве, однако всем и так ясно, что это пустая болтовня – посмотреть хотя бы на учебный план! Они все равно будут воображать, будто имеют полное право затыкать рот тем, кто ниже их по происхождению, и издеваться над вайтами. Знаете, что?! Я не намерена терпеть такое отношение.
Лида прошла к своему столу и вытащила из ящика бланк, заполненный ею утром.
– Если вы не собираетесь меня отчислять, я сама забираю документы. Подпишите, пожалуйста.
Лист опустился в руки ректора. Мужчина пристально, даже как-то скрупулезно изучил приведенные там данные, затем перевел взгляд ярких зеленых глаз на Лиду.
– Вы уверены, фрекен?
– Абсолютно, – девушка расправила плечи.
–Что ж, – ректор достал перьевую ручку из нагрудного кармана и отвинтил колпачок. – Мне очень жаль, но, – он поставил размашистую подпись, – увы, я не могу вас отпустить.
Бланк полыхнул синим огнем и осыпался на пол легким белым пеплом.
– Что, простите? – Лида стиснула кулаки. – На каком основании?!
– Это был один из пунктов договора, – с тем же серьезным тоном произнес мужчина, однако в уголках его губ затаилась лукавая усмешка. – «Принимающая сторона оставляет за собой исключительное право на расторжение договора. Достаточным основанием для расторжения контракта со стороны студента является смерть или тяжелое увечье, препятствующее дальнейшему обучению».
– Такая формулировка вообще законна!?
– Вполне, – он пожал плечами, но вдруг наклонился к ней, щуря неестественно зеленые глаза. – Говоря откровенно, фрекен Лида, наша Академия не принимает людей «просто так», на основании высоких баллов за какое-то там сочинение. И не отпускает по первому «хочу». Ваша мать была чистокровной северянкой и ее «поступок», очень плачевно отразился на нашей репутации.
Неужели… неужели он так внимательно все изучил и он… он знал ее мать?