Но наш новый титул был необходим и для того, чтобы отныне мы перестали быть лишь дочерью и вдовой простого рыцаря. Потому что ровно год и день спустя после смерти отца, во время празднования нашей победы, король Карлсон сделал моей маме предложение.
На парадном балконе.
Перед вообще всеми.
До ужаса романтично.
Тщательно спланированный шаг, чтобы ни один советник не успел ни возразить, ни предложить более политически выгодный Тиренделлу союз. На самом деле, когда они наконец сообразили, что он задумал, было уже слишком поздно.
Прозвучала длиннющая речь о том, как он долгие годы любил мою маму, но она выбрала его лучшего друга, и он исполнился решимости не рушить своим эгоизмом их счастье. Однако теперь, когда она свободна, может, она обратит на него внимание? И да, он никогда не сумеет заменить ей Дженивера, но…
Закончить ему не удалось, потому что у мамы на лице отразилось удивление и, наверное, чуточка облегчения и совсем капелька горя, а потом все это сменилось такой лучезарной и счастливой улыбкой, какой я в жизни не видела. И мама упала в объятия короля, и все это было похоже на тот самый счастливый конец обычной сказки.
Вот только это был не конец. А только начало.
Начало МОЕЙ истории.
Глава 1
Я улучила минутку и сбежала с примерки проведать сестру. В окно королевской детской струился солнечный свет, а я смотрела на личико своей младшей сестрички и заново влюблялась. И так каждый раз, когда я ее видела, с момента ее рождения. Крошка Аврора – самая прекрасная, словно розовый бутон, самая идеальная маленькая принцесса на свете.
Разумеется, я, может быть, самую малость предвзята, потому что мы сестры, но с другой стороны, большинство детей кажутся… как бы поприличней выразиться? Созданиями, которых способна любить только мать. Некоторые похожи на сварливых старичков, даже девочки. А другие – на сырые булочки. Или сморщенных гоблинов-подменышей. Большинство детей – пятнистые, краснолицые существа, которые испускают с одного конца громкие звуки, а с другого – разные мерзкие штуки.
Но Аврора оказалась непохожа ни на одного такого младенца. Она смотрела на меня огромными голубыми глазами из-под копны нежных золотистых кудряшек, точь-в-точь как у папеньки. Кожа ее была нежной, цвета лепестка розы, и ее бутончик-ротик от удивления сложился буквой «О». А потом вдруг глазенки расширились, сестренка захохотала и протянула ко мне миниатюрные пухлые ручки, умоляя прижать ее к груди. Она только несколько дней назад начала различать людей. То, что она узнавала в нависающей над колыбелью громадине именно меня, каждый раз согревало мне сердце.
По идее не было ничего, что могло бы испортить мой наряд на крестины, но разве у меня был выбор? Ее высочество приказала, я должна повиноваться. Я сдвинула шелковые занавески, запустила руки в гнездышко из кремового постельного из овечьей шерсти и заключила сестру в объятия. Я уложила ее себе на плечо, покачивая, вдыхая этот сладкий детский аромат, смесь ее собственного запаха и лаванды, которой пахло все ее постельное белье и одежда, а сестренка гукала и хихикала.
– Кто самый красивый в королевстве? – спросила я, глядя в ее прекрасные глазки. – Ты! Да-да-да! Ты самая красивая!
И, конечно, именно тут в детскую ворвались моя гувернантка и нянечка Авроры, Мелали, чем испортили весь момент.
– Леди Мириам! – воскликнула Белинда раздраженным тоном, который вызывал у меня желание выкинуть что-нибудь дикое, например подняться на башню… по внешней ее стороне. – Ваше платье!
И Мелали, ринувшись ко мне, забрала Аврору, сопровождая это подозрительным взглядом и недовольным цоканьем, как если бы я позволила сестре сосать рукоять кинжала или тайком поила ее медовухой. Я просто ее нянчила, что в этом такого?
Белинду, конечно, волновало очень дорогое платье – в чем, полагаю, и заключалась ее работа, ведь она моя гувернантка. Но вряд ли нужно было поднимать такой шум, будто Аврора была вся в грязи? Уж вряд ли сестренка могла сотворить то, чего нельзя исправить. А Мелали вообще не нравилось, когда Аврору трогал кто-то, кроме нее, мамы или папы.
– Мое платье выдержит несколько минут объятий с ребенком, Белинда, – возразила я, пока Мелали укладывала милое дитя обратно в гнездышко.
Платье-то и правда выдержит. Оно, наверное, самое лучше из всех, что у меня когда-либо были, но мама всегда очень практично подходит к заказам на пошив нарядов для нас. К слову, мы собирались надеть одинаковые платья из зеленого саржевого шелка, который не мнется так сильно, как атлас, но прочнее кисеи, и достаточно темный, чтобы не пачкаться от одного взгляда, как многие светлые платья маминых фрейлин. Отделка из широкой золотой тесьмы и гармоничные пояса из того же материала были прочными, как доспехи, явно переживут меня и достанутся по наследству какой-нибудь праправнучке.