Чёрные ленты, вьющиеся за завесой туч и дождя, начали сплетаться в огромную фигуру, продолговатой теню возвышающуюся внутри границ бури. На фоне этой тени вражеские корабли казались игрушечными корабликами, сделанными ребятнёй из старых ботинок.
- Это оно, – шепнула Настя, подойдя к Николаю вплотную.
- Да уж похоже… - пробормотал Дронов, не в силах отвести взгляд.
В далёкой буре полыхнула беззвучная золотая вспышка. Луч золотого пламени, совсем не похожий на молнию, ударил сверху-вниз, пронзая исполинскую тень. Чёрный силуэт словно поблек и развеялся, сливаясь с окружающей грозовой мглой. Луч ударил второй раз. После третьего удара чёрные ленты оплели золотое копьё, стиснули – и оно треснуло, лопнуло, разлетелось тысячей золотых искр-осколков, которые за считанные мгновенья растворились во тьме. Вновь голову Николая пронзила боль, но теперь защемило и сердце. Схватившись за грудь, он сжал зубы, чтобы удержать рвущийся наружу стон. Зажмурившись, выдавил:
- Она… сдержала слово. Встала на пороге и не отступила.
Открыв глаза, посмотрел на Настю. Та лишь молча покачала головой. Дронов рассказал ей про встречу на ночном пляже, но ему показалось, что сыщица отнеслась к рассказанной истории скептически. Что ж, теперь это не имело значения.
- Мы остались одни, - всё ещё потирая грудь, Дронов выпрямил спину, глубоко вздохнул. – Между нами и… этим… больше никого нет. Мы… должны справиться сами.
Анастасия кивнула, повернулась к Лейдену:
- Адмирал, сэр. Нам нельзя дать связать себя боем. На острове что-то происходит. Что-то плохое. Мы должны быть там как можно скорее.
Командующей эскадрой посмотрел на неё, хмурясь, но всё же не стал возражать.
- Капитан, - обратился он к Дрейвиллу. – Полным ходом вперёд, в бой не ввязываться.
Три миноносца уже обогнали эскадру и прошли перед ней полукругом, выпустив в сторону противника веер торпед. Защитники острова заметили это и начали маневрировать, ломая строй, теряя скорость. Кажется, ни одна торпеда в них не попала, зато крейсера Конфедерации открыли частый огонь. У «Ларедо» и «Амарилло» изрядная часть пушек смотрела вперёд, так что обстрел вышел плотный, а подставившие борта, замедлившиеся вспомогательные крейсера стали удобными мишенями.
- Бум-м-м! – раскатисто громыхнула носовая башня «Ларедо», укутавшись белым паром. Секунды спустя посреди надстроек ближайшего парохода расцвёл алый бутон взрыва. Через десять минут боя два вспомогательных крейсера пылали, хотя и продолжали беспорядочно отстреливаться. Атакующая эскадра урона не понесла. Но корабли сближались, в дело шла артиллерия меньшего калибра, стрельба становилась чаще, и снаряды с обеих сторон ложились всё ближе к целям. А затем случилось то, к чему моряки Конфедерации готовы точно не были.
- Господь милосердный! – ахнул один из вахтенных офицеров, указывая на «Амарилло».
Из-под воды по сторонам от крейсера вынырнули… щупальца. Огромные, усеянные присосками, они взвились выше труб корабля. И опустились, кольцами охватывая стальной корпус.
- Что это за дьявольщина? – адмирал Лейден повернулся к Дронову.
- Мы такого не видели, - заверил его майор, не в силах отвести взгляд от происходящей катастрофы.
Щупальца мяли броневую сталь, ломали надстройки. Экипаж в панике разбегался по палубе, прятался в люки, лишь отдельные смельчаки стреляли по щупальцам из винтовок или рубили их пожарными топорами – без малейшего проку. «Амарилло» начал погружаться носом, задирая корму, когда на помощь ему пришёл один из миноносцев – Дронов сходу узнал силуэт «Сорок второго». Лёгкий кораблик промчался вдоль борта крейсера, носом рассекая щупальца, обдирая их с корпуса «старшего собрата». За его кормой вода взбурлила, и из волн показалась чёрная масса величиной с китовую спину. Зенитная башня на юте миноносца открыла стрельбу, всаживая в тушу пунктир трассеров. Дальнейшей схватки Дронов не видел – «Ларедо» вырвался вперёд, миновав оба корабля и чёрного монстра.
Шторм налетел на них, скрыв воем ветра канонаду. Дождь ударил по стёклам рубки, в движение пришли «дворники». Летящий на всех парах флагман внезапно остался в одиночестве – несмотря на зажжённые огни, прочие корабли, свои и вражеские, пропали из виду. Повисло напряжённое, выматывающее нервы молчание. Рулевой стискивал колесо штурвала до белых пальцев, капитан и адмирал застыли статуями в одинаковых позах – плечи расправлены, подбородок вздёрнут, руки за спиной.