Алва на секунду замер, а потом неожиданно засмеялся.
— У вас слишком длинное и сложное имя, сударь, — откровенно признался он, разводя руками.
— Граф Штефан-Фердинанд Гирке-ур-Приддхен-ур-Габенхавт, — учтиво представился Спрут.
— Вы сами видите: это слишком запутанно, — ответил Алва. — Такое способен запомнить разве что придворный церемониймейстер.
— А если я убью вас, сударь, — все так же рассеянно осведомился граф Гирке, — его, надо думать, запомнит не только придворный церемониймейстер?
Глаза Алвы зло сверкнули.
— Этого я не могу вам сказать, — ответил он с сарказмом, — но могу обещать наверное: если я убью вас, то его забудут все.
— О! Не все, — улыбнулся Спрут, переводя взгляд на лицо своего собеседника. — Я позабочусь, чтобы вы не забыли его никогда. Может быть, вы и убьете меня, но я оставлю вам памятку.
Свита короля пересекла Зеркальную галерею и повернула в направлении придворной церкви. Однако бо́льшая часть придворных задержалась, видимо, рассчитывая досмотреть конец представления. Виконт Валме, очарованный происшествием, снова подкатился к герцогу Алва.
— Разрубленный Змей! — воскликнул он. — Вы премило проводите время в столице, монсеньор!
— Вы находите, милый виконт? — повернулся к нему Алва. — А что решили вы сами? Последуете ли вы за его величеством или согласны присоединиться ко мне на назначенной этими господами прогулке?
Марсель Валме, словно сообразив что-то, открыл было рот, но тут же захлопнул его с громким стуком. Этот звук как нельзя лучше соответствовал сработавшей ловушке, подстроенной герцогу Алва Людьми Чести.
Глава 2. Дуэль. 3
3
В половине одиннадцатого утра следующего дня пустырь перед заброшенным Нохским аббатством превратился в популярное место для гуляний. Еще на подходе к монастырю капитан Манрик раскланялся с десятком знакомых, которые делали вид, будто непринужденно прохаживаются в зарослях крапивы. Маяком, к которому устремлялись зеваки, служили два экипажа: черная старомодная колымага, украшенная гербом баронов Феншо, и элегантная карета супрема Талига герцога Придда.
С тех пор, как Фердинанд II отменил эдикты против частных поединков, драться можно было хоть на Королевской площади, прямо под окнами Большого Совета. Однако дуэлянты по старинке предпочитали Ноху, где в прошлом укрывались от докучливых королевских гвардейцев. Место это никогда не пользовалось любовью ни у горожан, ни у придворных, так что благородные господа, приходившие сюда выяснять отношения, могли не опасаться огласки. Но все течет, все меняется, как сказал однажды древний мудрец. Нынешним утром Ноха могла посоперничать в популярности со Старым королевским парком или Заречьем с его театрами и медвежьими загонами.
Все участники поединка уже собрались во внутреннем дворе аббатства. Граф Ариго, после Багерлее предпочитавший одеваться в темное, сегодня облачился в фамильные цвета. Его яркий алый камзол, золотое кружево и драгоценности производили бы внушительное впечатление, если бы граф Энтраг, одетый с той же роскошью, не казался карикатурной тенью своего брата. Бледный до прозелени, неуклюжий и мешковатый, бедный Жорам-Жоашен невольно служил злой пародией на высокого и изящного Ги. Килеан-ур-Ломбах был хмур и не вполне владел собой: на его лице так и ходили желваки. Граф Гирке, напротив, сохранял обычную для Приддов флегму. Только его оруженосец, виконт Шуленвальд, нервно переминался с ноги на ногу и бросал встревоженные взгляды на своего эра. Один Феншо-Тримейн, дорвавшийся до поединка, казался довольным.
Дуэлянтов сопровождали их секунданты, барон Феншо прислал своего врача, а герцог Придд – слуг, чтобы держать лошадей и выносить с площадки убитых и раненых. Теньент Мартин Миквиц прихватил с собой солдата, который нес ларец со всеми принадлежностями для схватки на линии.
Завидев капитана Манрика, Люди Чести и их секунданты обменялись с ним поклонами.
— Однако мы полагали, что герцог Алва будет вместе с вами, господин капитан, — заявил от имени всех кавалер Анн-Эмон Дарави, одетый, паче чаяния, в скромное современное платье и державший под мышкой пару длинных шпаг. — Разве не вы должны привести его к месту дуэли?
Манрик ругнулся про себя. Закатные кошки подери провинциальное нахальство! Он неспешно извлек из кармана часы.
— Сейчас только без четверти одиннадцать, кавалер. Живи вы в столице, вы знали бы: герцог Алва не нуждается в сопровождающих, чтобы дойти до места дуэли.
Обиженный Дарави поджал губы.
— Тогда сравним наше оружие, господин капитан. Граф Килеан-ур-Ломбах предлагает вниманию его светлости вот эти клинки, — и он продемонстрировал Манрику два тяжелых, широких райтшверта, предназначенных больше для рубки, чем для дуэли. С первого же взгляда становилось ясно, что Килеан собирается сделать ставку на силу, а не на ловкость.
Манрик вторично ругнулся про себя. Закатные кошки его подери! Алва вчера уполномочил его согласиться на любые условия своих противников, но душа капитана не могла вынести такого нарушения дуэльного кодекса. Если пославшие вызов могли выбирать место и время, то принимающему принадлежало право выбора оружия. Манрик не собирался уступать это право без боя.
— Вчера мы договорились, что поединок состоится на шпагах, а сегодня вы предлагаете вертелы, кавалер, — насмешливо произнес он. — Герцог Алва прислал мне вечером пару клинков, которые стоят того, чтобы на них взглянуть.
Он повернулся к лакею и приказал ему развернуть принесенное оружие. Это были кэналлийские эспады – чудесные трехгранные шпаги, тонкие и в меру упругие, с прекрасным эфесом и гардой в виде небольшой плетеной корзинки, защищающей кисть.
Во взгляде Дарави мелькнуло восхищение, однако он постарался скрыть его.
— Позвольте, господин капитан, но это не шпаги, а зубочистки, — заявил он.
— Да будет вам известно, кавалер, — снисходительно бросил Манрик, — что герцог Алва готов сразиться с графом Килеаном на чем угодно – хоть на вертелах, хоть на зубочистках. Но вы секундант, и должны заботиться о том, что будет полезнее для вашего доверителя. Взгляните, — и он взял одну из шпаг у лакея, — этот клинок почти такой же длины, как ваш, но значительно легче, что немаловажно во время дуэли. Он прекрасно сбалансирован, и им можно как рубить, так и колоть. Рукоять чрезвычайно удобна, а о том, что чаша великолепно закрывает кисть, можно даже не говорить: это очевидно.
Во время этой демонстрации к ним подтянулись остальные секунданты. Джеймс Рокслей даже взял второй клинок, согнул его, проверяя упругость и прочность, попробовал на носке сапога и, резко рубанув воздух, сделал пару выпадов.
Дарави повернулся к Килеану-ур-Ломбаху. Тот отрицательно мотнул головой.
— Все, что вы говорите, правда, господин капитан, — учтиво согласился провинциал, — но эти клинки – кэналлийские. Они хорошо знакомы герцогу Алва, что создает преимущество для его светлости. Как секундант, я не могу с этим согласиться. Боевое оружие, разумеется, тяжелее, зато оно должно одинаково прийтись по руке и господину Первому маршалу и господину коменданту Олларии.
Кавалер Дарави любезно опустил слово «бывшему».
Что ж, если осел уперся, добром его с места не сдвинуть. Манрик уступил:
— Будь по-вашему.
И он отдал эспаду, которую все еще держал в руке, барону Карлиону, секунданту графа Ариго: тот жестом попросил показать ему оружие. Старший брат королевы явно оценил его по достоинству.
— Кэналлийцы, конечно, мерзкий народец, — сказал Ги вполголоса Штефану Гирке, осматривая лезвие, — но оружие они делать мастера. Я не отказался бы от пары таких клинков.
— Дело за малым, дорогой Ги, — спокойно ответил Спрут. — Убейте Ворона – и они ваши.
Граф Ариго криво усмехнулся.
— Какой соблазн, — пробормотал он.
В этот момент часы на далекой колокольне церкви святого Андрея отзвонили одиннадцать.
Манрик оглянулся на кареты Людей Чести, которые перегораживали вход во внутренний двор Нохи, пытаясь высмотреть между ними черно-синие ливреи. Ливрей не было, однако из пролома в ближайшей стене прямо на него внезапно вынырнул Марсель Валме.