Шёл четвёртый месяц заключения, снаружи вовсю благоухала весна, и ежедневные прогулки от крепости к храму и обратно теперь доставляли Иннидису ещё больше удовольствия, чем прежде.
Раз в месяц конюх Хиден привозил письмо от Ортонара: Иннидису разрешено было получать послания от управителя, но только от него и только потому, что он отвечал за дом и хозяйство, пока господин в тюрьме, а следовательно, и за благополучие юной госпожи Аннаисы. Ортонар подробно и деловито докладывал о домашних делах и кратко приводил данные счетовода, который на время получил право распоряжаться оставшимися деньгами Иннидиса в размере, необходимом для содержания хозяйства, домочадцев и оплаты собственных услуг.
К лету, как обычно, южным Иллирином завладели зной и духота, и если у себя дома Иннидис мог выйти в тенистый сад, то здесь, в этом крошечном помещении, окно которого выходило на юг, укрыться от жары было негде. За день комната так прогревалась, что не остывала даже ночью, тем более что ночи тоже становились всё более душными.
В такое же лето, всего год назад, Ви начал ему позировать, а после они очень скоро стали любовниками. Это могло бы случиться и раньше, если бы не дурацкие страхи и сомнения Иннидиса. Но хорошо, что это вообще с ними произошло и что они были счастливы, пусть и всего несколько месяцев. Они совсем недолго пробыли вместе, но это время для Иннидиса стало настолько дорого, будто речь шла о годах, и он не сомневался, что спустя ещё два года мало что в его чувствах поменяется.
Иннидис был не особенно влюбчив, и Вильдэрин оказался всего-то вторым за жизнь, кого он полюбил с такой силой. Возможно, уже последним. Но будет ли и Ви помнить свои чувства к нему спустя столько времени? Ведь любовник ещё молод, очень привлекателен и, если боги были к нему благосклонны, оказался в неизведанной, но интересной ему стране, сразу же свободным и уважаемым человеком. Наверняка у него там уже немало поклонниц и поклонников. А Иннидис к нему не приехал, когда обещал... Пожалуй, в этом случае, не ведая всего, Ви посчитает себя свободным от любовных обязательств перед ним и, в общем-то, будет прав.
Иннидис не знал, верны ли его опасения, оправданы ли страхи, но узнать это, по всей видимости, ему предстояло намного раньше, чем он предполагал. Ведь вместо двух с половиной лет он провёл в долговой тюрьме семь месяцев. Но, как выяснилось, он и вовсе не должен был там оказаться.
Была середина лета, когда стражник привёл его в канцелярию к одному из низших законников, в небольшое, но светлое помещение, вдоль стен которого тянулись деревянные ячейки со свитками, а из окна в центр комнаты лился яркий свет. Там, у высокой подставки для письма, сидел полноватый желтоволосый мужчина с очень белым лицом и румяными щеками. Поодаль, позади него и спиной к окну, прямо у самого оконного проёма, стоял ещё один, коренастый и черноволосый. Свет падал таким образом, что хорошо обрисовывал силуэт, а вот лицо оказалось в затемнении, и отсюда можно было различить только общие его черты.
Белолицый на одной интонации, скучным голосом сообщил, что в связи с полученными из столицы сведениями с Иннидиса снимаются обвинения в незаконном укрывательстве и освобождении раба, а также и в сокрытии преступника. Следовательно, и долга больше нет. Отныне он свободен и может возвращаться в свой дом.
От окна, где стоял черноволосый, раздалось покашливание, и полноватый законник с явной неохотой добавил:
— От лица всей обвинительной коллегии провинции Якидис и судебной канцелярии я приношу тебе извинения, досточтимый господин Киннеи.
— Раз так, то может, мне ещё и уплаченный штраф вернут? — брякнул Иннидис.
— Прошу меня простить, но это не в моём ведении, и я не могу отдать подобное распоряжение. Однако если ты, досточтимый господин, обратишься к высшим законникам провинции, то тебе, несомненно...
— ...Опять скажут, что это не в их власти, — вмешался стоявший у окна незнакомец. — А когда получится попасть на приём к самому важному сановнику, он отошлёт обратно к своим подчинённым. Пока вернёшь то, что уплыло в государственную казну, успеешь состариться и умереть, — хохотнул мужчина, чей голос теперь казался отдалённо и смутно знакомым. — Но вернуть утраченное, определённо, всё-таки стоит, и у меня есть соображения, как это сделать, — загадочно добавил он. — Позволь, я отвезу тебя домой и по дороге расскажу обо всём подробнее.
— Но почему... — растерянно начал Иннидис, но прервал сам себя. — Впрочем, спасибо... буду рад, — пробормотал он, недоумевая, кто такой этот человек, почему собирается помочь, что хочет получить взамен и откуда его знает (а то, что их пути, по всей видимости, когда-то уже пересекались, он не сомневался).
Мужчина отошёл от окна, продвинулся к центру комнаты, и его лицо больше не находилось в тени. Это, однако, не помогло, и для Иннидиса этот средних лет человек с чёрными, прямо как у Ви, глазами по-прежнему оставался незнакомцем.
Только когда они вместе вышли на улицу и двинулись к повозке, на которой ожидал улыбчивый возничий, Иннидис наконец спросил:
— Досточтимый, мы что, знакомы с тобой?
Мужчина встал как вкопанный и медленно к нему повернулся.
— Так ты меня не узнал? Моё имя Гролдан. Помнишь?
На несколько мгновений Иннидис потерял дар речи. Потом воскликнул:
— Гролдан?! Но ты же... — Он несколько раз обвёл руками свой подбородок, как бы показывая бороду. — Вот я и... Гролдан! Но как?!
— «Как» что? — хохотнул тот. — Как избавился от бороды? Сбрил. По иллиринскому обычаю, раз уж пришлось здесь осесть. Или как начал служить государству? На это так быстро не ответить... Давай по пути поговорим.
И он указал рукой на повозку, предлагая на неё подняться, и Иннидис так и сделал, всё ещё не в силах поверить в столь удивительную и радостную встречу.
Гролдан попал к нему десять лет назад, молодым, хоть и старше Иннидиса мужчиной, диковатым и угрюмым, густо заросшим смоляной бородой и с таким пронзительно злобным взглядом из-под косматых бровей, что в первое время Иннидис опасался, как бы выкупленный случайно раб не придушил его посреди ночи. Силы в крепких жилистых руках ему для этого явно хватало.
Ви был не единственным невольником, который оказался у Иннидиса по недоразумению. Гролдан тоже был таковым. По большому счёту, он появился у него в довесок к другому рабу: хозяева сделали вид, будто не так его поняли и решили, что он хотел выкупить обоих. А до этого Гролдана сильно посекли и собирались увезти на каменоломни за дурной нрав. Иннидис, как с ним иногда случалось, просто не смог произнести равнодушное «увозите». К тому же его тронуло, что строптивый невольник был родом из тех же мест, что и Эйнан. А Эйнан ведь тоже с точки зрения рабовладельцев отличался злонравием…
Так Гролдан с его дурным нравом и оказался в доме Иннидиса в Лиасе, куда он только-только переселился. И поначалу мужчина и правда вёл себя невыносимо: косился на всех опасным взглядом, угрожающе смотрел исподлобья, отказывался отвечать на вопросы и упорно что-то бурчал себе под нос, что-то язвительное. С ним приходилось очень сложно. Только спустя время, уже получив свободу, он наконец поверил, что тут ему зла не желают, и начал вести себя хоть и не идеально, однако куда приличнее. Он хорошо и старательно выполнял свою работу на подворье, а потом, будучи наблюдательным и въедливым человеком, обнаружил, что тогдашняя кухарка Иннидиса тайком сливает вино из кувшинов, заменяя до трети объёма водой, после чего заново их запечатывает. Пришлось с ней распрощаться.
Гролдан у Иннидиса тоже не задержался. Как только отошёл от своей злобы на прошлое и начал задумываться о будущем, так и покинул его дом, сообщив, что дальше должен жить сам, не полагаясь на доброту молодого господина.
Неудивительно, что теперь Иннидис его не узнал. Не так уж долго мужчина у него жил, это было давно, да и борода, которой теперь не стало, сильно меняла обличье.
— Так как же ты стал... законником, да? — спросил он Гролдана, когда повозка тронулась с места.