— И меня там считают очень хорошим переписчиком, — хвастался его не лишенный тщеславия возлюбленный, а Иннидис просто наслаждался красотой его голоса и плавным звучанием его речи.
А потом, среди ночи, Иннидис повернулся на другой бок и тут же пробудился оттого, что Ви вдруг вскрикнул в испуге, протянул к нему руку, и только нащупав его плечо, вздохнул с облегчением и, кажется, вновь уснул. Иннидис прекрасно разгадал это его порывистое движение и испуг: ему тоже случалось так вскрикивать посреди сна, если вдруг казалось, что Ви куда-то исчез.
— Милый мой, — шепнул Иннидис, целуя его в висок и с улыбкой на губах снова засыпая.
Только утром, когда по своему обыкновению, словно они и не расставались, Вильдэрин принёс себе кофе, а ему горячий медовый напиток, на Иннидиса обрушились пугающие известия, о которых вчера Ви умолчал, по-видимому, намеренно.
— Здесь много болтают о том, что творится в Иллирине, — осторожно начал любовник, присев рядом с ним на кровать и забрав у него опустевшую чашу, отставив её на покрытый тканым ковром пол. — Честное слово, от этих слухов я чуть не обезумел от страха за тебя. Ещё немного, и правда утратил бы рассудок. Как ты выбрался?
— А что говорят об Иллирине? — он отлип от кованой спинки кровати, выбрался из-под серого шерстяного одеяла и спустил ноги на пол. От камня, хоть и прикрытого ковром, потянуло холодом, и Иннидис, поджав ступни, спрятал их обратно под покрывало. — Когда я уезжал, начиналась война…
— Так ты ещё совсем ничего не знаешь… — вздохнул Ви.
И он рассказал. Выслушав любовника до конца, Иннидис оцепенел и сидел какое-то время молча и не двигаясь, пытаясь осознать, переварить услышанное. А потом пробормотал в боязливой надежде:
— Это ведь не может быть правдой?.. Исчезновение царей и всё остальное… Царица Аззира — я ещё не говорил тебе, — она выпустила указ, в котором дала тебе свободу и признала невиновным. Благодаря одному доброму человеку из моего прошлого. И поэтому меня отпустили из долговой тюрьмы раньше срока. Это ведь было не так уж давно. А теперь, говоришь, она пропала? И царь? И поэтому разгулялись стихии?
— Так говорят...
Иннидис в ужасе покачал головой.
— Но там же… там же остались… Яккиден, и Мори с Чисирой, и Реммиена твоя, и Ортонар, и много других людей…
— Я тоже раз за разом мысленно перечислял имена, когда узнал, что там творится… И это было жутко… Я только рад, что среди этих имён теперь нет твоего, и Аннаисы с Каитой, и Хатхиши с Ореном… — Он зажмурился и мотнул головой, будто вспоминая, как это всё было, а затем прильнул к Иннидису. — Но ещё я надеюсь… я хочу верить, что все они, кто остался, всё-таки уцелели. И я прошу об этом богов. В последние годы они были милостивы ко мне...
— Мори и Чисира уехали в деревню к родне… Среди глинобитных хижин при землетрясении должно быть безопаснее, чем среди каменных домов… — сказал Иннидис, понимая, что пытается успокоить себя, однако надежда и в самом деле была. — И от реки деревня дальше… Они, кстати, передавали тебе подарок, — вспомнил он.
Сходив в свою (уже свою!) комнату, где до этого сгрузил вещи, он вернулся с медным браслетом от Мори и Чисиры и с письмом от Реммиены.
Браслет Ви надел сразу, по обыкновению покрутил его на запястье, полюбовался и сказал, что теперь это будет одно из самых любимых его украшений, и Иннидис не сомневался, что он не преувеличивает, хотя этот медный браслет и смотрелся простеньким и незамысловатым по соседству с золотыми.
Следом Ви развернул письмо от Реммиены, и, наблюдая за выражением его лица, Иннидис видел, что в основном написанное вызывает у него улыбку, которая, впрочем, после прочтения сменилась грустью. Наверное, он задумался, жива ли ещё его Рэме и в порядке ли.
— В основном она тут даёт советы, как жить и не быть наивным дурнем, — спустя минуту поделился он, улыбнувшись снова. — И ещё говорит, что будет скучать по мне и что желает нам с тобой счастья, и что мы этого заслуживаем. — Он ещё немного помолчал, а потом сосредоточенно и с мольбой посмотрел Иннидису в глаза. — Ты прошёл ради меня через невзгоды…
— Ради нас.
— Родной мой! Если бы я только мог уберечь тебя, то, честное слово, уберёг бы! Пожалуйста, не жертвуй собой больше! Ни ради меня, ни ради кого! Давай, если когда-то ещё что-то такое понадобится, то мы разделим это вместе… Но не ты один! Я знаю, что иногда так сильно хотел увидеть твою любовь, что бывал очень… назойливым? Навязчивым? Как в тот вечер, когда мы решили, что я уеду… И ты ведь, наверное, уже тогда всё знал, а я, помню, будто требовал от тебя каких-то… доказательств?.. И наверное, я даже не могу обещать, что никогда не буду таким снова, иногда это как будто само собой происходит, а я только потом понимаю… Но поверь, я бы никогда не захотел таких доказательств. Да и никакие другие мне на самом деле тоже не нужны. Ведь ты рядом, и я чувствую твою любовь.
— Я верю, милый. Но доказательства, по-видимому, нужны были мне самому, от меня самого и обо мне же самом, — криво усмехнулся Иннидис, хоть и не был уверен, что Ви правильно его поймёт. — Похоже, я их получил, и теперь знаю себя немного лучше.
— И я тоже хочу с каждым днём узнавать тебя всё лучше, — сказал парень, а в следующую минуту сменил серьёзную интонацию на шутливую. — А ещё знаешь, о чём я сейчас подумал? Что теперь я дважды твой спасёныш.
— Ты дважды моё чудо, — рассмеялся Иннидис.
Всю следующую неделю они занимались тем, что перевозили сюда из Тронта Аннаису, Каиту, овчарок и оставшиеся вещи. Ви поехал с Иннидисом, чтобы помочь и чтобы увидеться с Хатхиши. Врачевательница при виде парня разразилась сразу и радостными возгласами, и ворчанием на то, что он, видите ли, сделал себе на шее не пойми что, а если б заразные испарения из воздуха попали в рану, без башки бы остался. Счастливый Вильдэрин не спорил, только кивал и улыбался в ответ.
Слуги Ви поначалу растерялись от непредвиденной суматохи, начавшейся в доме. Пожалуй, они испытывали сейчас нечто подобное тому, что испытал Иннидис, когда в его тихом особняке впервые появилась Аннаиса. И хотя сейчас подросшая девочка была не в пример спокойнее, но и тут, осмотрев свою комнату, она заявила, что нужно всё в ней переделать. И лишь потом догадалась оглянуться на Ви и спросить:
— Можно?
— Только если не станешь крушить стены, — посмеялся Ви.
Несчастный привратник Нимуд, вообще-то оказавшийся славным парнем, теперь каждый раз при виде Иннидиса отчаянно смущался, памятуя, как совсем недавно не пускал его на порог. Иннидис обещал себе, что как только освоит сайхратский, обязательно скажет ему, что ничуть не сердится и что вообще-то он прав, ограждая своего господина от назойливых посетителей. Пока же он усиленно ему улыбался при каждой встрече, но привратник, кажется, принимал его улыбки то ли за смех, то ли за насмешку и всё равно терялся.
Сайхратский Иннидису пришлось осваивать куда скорее, чем он думал и рассчитывал. А всё Ви, который заявил им с Аннаисой, что станет учить их обоих местному наречию каждый день, когда не занят в храме. Аннаиса хотела бы каждый день учиться танцам, а не языку, а Иннидис и вовсе предпочёл бы проводить время с любовником иным образом, но Вильдэрин оказался непреклонен, утверждая, что это очень важно. Впрочем, один день в неделю он всё-таки выделил для танцев с Аннаисой — но и только. В ответ на её капризы отвечал, что чаще они станут заниматься, только когда ей уже не нужно будет учить сайхратский.
В итоге Аннаиса показала себя куда более усердной и способной ученицей, чем Иннидис. Поначалу Иннидис и вовсе чувствовал себя так, будто вернулся в отрочество, когда чуть ли не со всех занятий норовил сбежать, чтобы схватиться за уголь для рисования. Только вот когда он попробовал сбежать от любовника, уже второй час заставлявшего их повторять фразы на сайхратском, понял, что это не так-то просто сделать. Хотя казалось бы: это же его чуткий, понимающий, немного неуверенный Ви, которого обычно легко смягчить. Но этот Ви вдруг зыркнул на него таким взглядом, что Иннидис сначала рассмеялся от неожиданности, потом растерялся, а потом плюхнулся обратно на скамью, словив на себе вдобавок ещё и насмешливо-злорадный взгляд Аннаисы: мол, не одной же мне страдать.