Над головой окна-гирлянды, извиваясь и поднимаясь все выше и выше, все еще горели. Люди определенно уже увидели, что произошло. Но выйдет ли хоть кто-нибудь? Станет ли противится ледяному сердцу руки власти?
- Это правда... - Цицка сделал несколько шагов вперед, выглядывал из-за здания, чтобы картина бесчинства открылась полнее, но Тамерлан, грубо схватив его за локоть, оттянул назад. - Это правда... но как же так?
- Людей слишком много для оставшихся территорий и ресурсов. Парламент решил избавиться от этой проблемы... слишком радикально. - Элайа единственная стояла под зонтом, она, рассуждая, сминала пальцами свой подбородок. - Полиция существует отдельно от Парламента, а значит, мы не обязаны им подчиняться, верно? - Вопрос адресовался Тамерлану, тот строго свел брови.
- Все Комиссары и Генерал становятся частью Парламента автоматически, после назначения, но это не значит, что они обязаны участвовать в политической жизни и поддерживать одну из партий. - Тамерлан посмотрел на Полину, та выжидающе наблюдала за ними, никак не комментируя. Ждала их решения. Помогать или нет. Тамерлан улыбнулся и покачал головой. - Мы, как Комиссары, раздаем приказы исходя из собственных решений. Политики и их наемники являются обычными людьми и в данный момент они нарушают закон.
- Какой закон запрещает геноцид? - Самров спросил это без тени сарказма, чем внезапно выбесил Элайу.
- Да любой, кретин. - Она закатила глаза. - Угроза человеческим жизням на лицо. Мы должны вмешаться.
- Но разве нас не сместят за такое... - Цицка поморщился, снова неловко выглядывая из-за здания.
- За такое обращение с людьми будут судить уже тех, кто согласился на такое. Причастных политиков. Партию, что стоит за этим. - Тамерлан сложил руки на груди. - Будем разбираться уже после. - Он выдержал паузу, приподнял подбородок. - Если воля нашего государства: геноцид, то я и сам более не захочу быть Комиссаром.
Все остальные невольно выпрямились. Смолкли, пережевывая мысль. Самров громко чмокнул губами и заговорил неожиданно громко:
- Да, ты прав, друг. Мы все Комиссарами стали не для того, чтобы жопы лизать, да на смерть смотреть. - Он решительно кивнул, впервые посмотрел в глаза Бэрии, та хмуро кивнула.
Тамерлан одобрительно улыбнулся, обводя взглядом остальных. Мокрые, решительные, сердитые. Все стояли, понимая, что никто из них не имеет права отвернуться. Торжество морали и принципов. Тамерлан повернулся к Бэрии.
- И что же от нас нужно?
- Всего лишь открыть врата, господа Комиссары. - Бэрия облегченно расправила плечи и, сделав пару шагов, кивнула в сторону небольшой будки, что была едва заметна на фоне стальных черных стен.
***
Сухой бетон похрустывал под ногами. Вокруг спящие вертолеты, ящики, бочки и погрузчики. Очень темно, вокруг осколки. Она специально разбила прожектора.
Один, два, три, четыре...
Мачете прорубило воздух, резкое движение свистнуло в воздухе. С лезвия отлетели багровые капли.
Четвертая медленно обходила амбар по периметру. Шаги ее Тени эхом гуляли в дали. Повсюду чудились притаившиеся наемники. Она могла поклясться, что слышит их дрожащее, испуганное дыхание. Как пальцы безумно перебирают оружие в руках. Ждут подходящего момента и прекрасно знают: он не наступит.
Девять трупов. Сильвия была уверенна, что в пылу битвы видела гораздо больше людей. И ее это раздражало. Одно дело сражаться. Другое добивать.
Здесь.
Сильвия замерла, прикрыла глаза. За спиной послышался выстрел, он слился с оглушающим громом. Тень нашла еще одного.
Десятый. Последний ли?
Дикий, отчаянный крик. Несколько быстрых выстрелов. Лишь один добрался до цели. Пуля, попав в черный наплечник, отрикошетила в сторону. Сильвия плавным, резким движением подняла руку. Кисть, скользнув по бедру, зацепила пистолет. Один выстрел.
Одиннадцатый.
Отчаялся и выбежал из-за погрузчика. Она так и так бы его нашла, но он решил выскочить. Смело и глупо. Она убрала пистолет и кончиками пальцев погладила наплечник. На нем осталась крохотная выемка.
Теперь, наверное, все. Она убрала мачете, потянулась и пошла к выходу. Распахнутая дверь мерцала и шипела от непогоды, Сильвия не стала выходить, лишь выглянула, поманив сидящего в машине Чайку. Тот спокойно курил в машине, прильнув к крохотной щелке бокового стекла. Заметив ее, он отрешенно выдохнул и кивнул. Теперь осталось сбросить трупы с утеса и их работа закончена.
Чайка не торопясь, совершенно не боясь ливня, дошел до входа амбара и, по-хозяйски оперся локтем о бочку с топливом. Он поправил фуражку, с ее гладкого козырька соскользнули крупные капли. Чайка даже не пытался осмотреться: слишком темно, глазам сначала требовалось привыкнуть.