- Заткнись, ты ублюдок, ничего не понимаешь. Лишь бы залезть подальше и жить на плечах остатков...
- О, так и ты ничего не понимаешь. Я убивал, это правда. Сессил был одним из, как и ты. Но я старался спасти человечество в целом, а ты лишь слепо бежишь за тем, что глупцы называют "добром". Думаешь, что мы злодеи, но не понимаешь, что и сам всегда был одним из нас. Ну знаешь... из тех кто сверху.
- Нет. Я не знал всего, это не...
- Не зло, так ты считаешь? Или считал? Что же изменилось? Считаешь, что идеи твоей матери мусор? Что она была не права? Она была жестока? Это была вынужденная жестокость, Дерья, и никто здесь не прав. Она хотела всего лучшего для тебя, чтобы ты жил в мире, где есть место для жизни, но в итоге ее убили и убил ее твой новый друг. - Стив хрипло посмеялся, прерывая поток истеричной речи. Вся его белая одежда пропиталась багряной кровью, он размазывал ее постоянно перекладывая с места на место убитые руки. - А ты тычешь пистолетом в меня, Дерья. Да, я заслужил мести, но ты прекрасно знаешь кто должен умереть на самом деле... Ты расследовал это дело пять лет, Комиссар. И теперь врываешься в Парламент...
Звук выстрела. Руки как два камня стукнулись о пол, голову Стива откинуло назад. Она сбрякала по краю стола и тут же провисла вперед. Отпущение. И закипающая злоба. Стив более не дышал, но и спокойнее на душе не стало. Да, что-то осталось. И Дерья прекрасно понимал что именно.
На ватных ногах он вышел из кабинета. Яркий свет коридора на мгновение ослепил, но затылок черного капюшона он различил сразу.
- Ты говорил мне, что дашь возможность отомстить. Пускай так. - Спокойный, хрипловатый голос, Дерья спустил курок.
Свист выстрела, казалось, стоял в ушах целую вечность. Каи не успел даже повернуться, он зыбко покачался на ногах и внезапно нелепо завалился в бок и наконец упал на безупречную мраморную плитку. У его головы быстро начало расти мокрое мятно, оно было ярко-красным в свете коридорных ламп. Писк пропал и Дерья почувствовал, что выронил пистолет. Он упал совсем беззвучно, отлетел куда-то в сторону. Удар сердца. Такой громкий и глухой. Дерья даже не почувствовал боли в коленях, когда свалился на них. Вот оно - тело, совсем рядом. Опавшее и виновное. Или больше нет? Каи говорил, что не раскаивается в убийстве Геи, но может ли раскаяться его труп? Его труп виновен? В нем остались идеи? А Каи?
Дерья начал сгребать руками обмякшее тело, пытался растрясти его. Внезапно он понял, что ему нужно сказать Каи, что он не будет ему мстить. Какой в этом смысл? Стив погиб и остался лежать в своем роскошном кабинете, а значит дело сделано. И это была не месть и не право, не выбранный путь. Нет, он не выбирал этого. Дерья сжал крупное плечо пальцами, оно безвольно мягко проминалось.
Темный силуэт подошедшего упал на мраморную узорную реку и Дерья поднял покрасневшие глаза наверх. Кастер стоял и, словно онемев, застыл, глядя пустотой на ужасную картину. Дерья несколько раз открыл рот, пытаясь сказать. Вместо слов с губ срывались непонятные стонущие звуки, но и они смогли сложиться в слова:
- Кастер, убей меня.
Глава 27
Люди повалили в мегаполис. Толкаясь и падая на входе, они медленно затекали в Пик Нотоса. Наемники, заметив произошедшее, не решались стрелять в толпу и потому либо убегали, либо растеряно стояли на месте. Люди старались отойти как можно дальше от врат, но в тоже время: им некуда был идти и они просто распределялись по улицам.
Бэрия восхищенно смотрела как испуганные люди, наконец-то ощутив безопасность, начали помогать друг другу пересечь врата и она же, внезапно спохватившись, не без усилий, затянула Вторую в будку - подальше от чужих глаз.
Тамерлан горячо выдохнул и поднял забрало шлема. Люди, упорно не замечая трупы наемников, разбредались все медленнее, все спокойнее. Они победили, широкая улыбка Тамерлана Отто быстро сменилась серьезностью. Он начал жестами направлять людей, сгонял их подальше от врат, чтобы все могли войти и всем хватило место. Неожиданно он заметил и других людей, занимающихся этим же. Простые гражданские помогали старикам и широкими жестами указывали путь. Неожиданно рядом оказалась Элайа. Она звонко, почти истерично смеялась. Ее руки сжимали левый бок: в броне застряло несколько пуль. Цицка и Самров, изначально лишь пожимая руки, перешли на внезапно крепкие объятия. Они что-то говорили друг другу своими басистыми голосами, но в общем шуме дождя, человеческого гомона и грома непогоды, едва ли можно было понять, что именно.
Гектор зашел одним из последних. На его руках все так же был ребенок, но теперь на маленькой головке были бинты, а грязь осталась лишь в складках одежд и тела. Сара беспомощно прижимала к себе туго перебинтованную руку, держась чуть позади Гектора, рядом с ней шла женщина с огромной аптечкой.