Вайнер вызвал Козича.
Козич пришел, как и всегда, содрогаясь от неодолимого страха. Но Вайнер принял его приветливо, даже ласково.
— Вы и не представляете себе, дорогой Козич, сколько приятных минут доставили вы мне своим подарком. В вашем саду чудесные яблоки! — улыбаясь, сказал Вайнер.
Красивое лицо его с тщательно выбритыми розовыми щеками казалось Козичу лицом бога. И он только бормотал, ошалев от радости:
— Всегда готов… Чем могу… Всегда, пожалуйста…
— И этот ваш гармонист, господин Борисевич, показался мне человеком приличным, очень преданным. Вы давно его знаете?
— Да-а… Еще при панстве польском…
— Вот видите, — одобрительно сказал Вайнер. — Мне бы хотелось сделать для этого молодого человека что-нибудь хорошее. Мы ценим таких людей, как вы и он.
Козич растрогался, смотрел на Вайнера восторженно и умильно.
— Может, у господина Борисевича есть какие-нибудь планы на будущее, мечты? — осторожно спросил Вайнер.
— Есть, есть… — закивал Козич.
— Какие же?
— Ба-альшие, господин начальник. Размах! Мечтает свое дело завести. Заводик собственный.
Вайнер удивленно поднял брови:
— Вот как? Весьма похвально… Что ж, может быть, я со временем буду ему полезен… У нас отлично идут дела на фронте. Мы — на Волге. Красной Армии конец!
Поговорив еще немного о победах немецкого оружия, Вайнер отпустил Козича и задумался. Борисевич действительно мечтает о собственном лесозаводе. Чудесно! Значит, он поможет накрыть партизан в лесу.
А Козич спешил домой, подгоняемый нежданной радостью. Ай молодец Петрусь! Догадался насчет презенту. Угодили мы начальству!
Дома еще с порога он крикнул Петрусю:
— Поздравляю. Уговорил я господина Вайнера. Будет тебе заводик. Сперва он артачился, но я ему так, мол, и так, дела наши на фронте хорошие… В общем, уговорил!
Петрусь усмехнулся:
— Ну что ж, Тарас Иванович, придет день, уж я тебя не забуду, отблагодарю!
— Не забывай, Петрусь, не забывай своего благодетеля. Я за тебя словечко замолвил, и ты за меня замолвь. Может, войтом меня назначат? А? Немцы-то на Волге. Советам — капут!
— Назначат тебя, Тарас Иванович, войтом. Назначат.
Петрусь отвернулся и долго смотрел в окно. И счастье Козича, что он не видел его лица.
Сводки, передаваемые ставкой, были полны оптимизма. Они бодрили, поддерживали, вселяли уверенность. Вайнер забыл о недавних «неприятностях» под Москвой. Всегда легко забываешь то, о чем хочется забыть.
С каждой сводкой все более близким казался конец затянувшейся войны, все более случайными налеты партизан. И оттого, что так блестяще складывались дела на Волге, казалось, что и здесь легко покончить с партизанами одним решительным ударом.
Вайнер собрал у себя офицеров и произнес краткую речь. Она была энергична, полна уверенности и здорового оптимизма, как сводки из Берлина.
А через неделю, глухой, безлунной ночью, внезапно, в полном молчании, чтобы не выдать себя партизанским разведчикам, из Ивацевичей в разных направлениях вышли небольшие отряды. Точно в назначенное время эти отряды собрались на окраине леса. Солдат было около шести тысяч, но оттого, что они молчали, Петрусю казалось, что их гораздо больше. Он нервно покусывал нижнюю губу. Рядом с ним, словно оберегая его от каких-либо случайностей, стояли три здоровенных автоматчика.
Петрусь понимал, что Вайнер не доверяет ему до конца, но теперь это уже не имело никакого значения.
— Пора, — тихо сказал Вайнер. — И помните, господин Борисевич, каждый шаг вперед приближает вас к желанной цели.
— Спасибо, пан Вайнер, — так же тихо ответил Петрусь. — Я готов.
Он кивнул автоматчикам и двинулся в глубь леса. Позади кто-то вполголоса отдал команду.
Петрусь шел, то и дело отстраняя от себя ветки. Он с наслаждением вдыхал влажный запах леса и чутко вслушивался в тяжелые шаги солдат. Мысленно Петрусь видел всю колонну. Ядовитой змеей втягивается она в дремлющий лес и ползет, чтобы смертельно ужалить этот лес в самое сердце… Ползет меж высоких стройных сосен, меж белых берез, подминая нежный подлесок.
Прямо — сухая дорога, налево — болота, покрытые лесом. Петрусь решительно свернул налево.
Все влажней под ногами земля. Все сильнее пахнет болотной гнилью. Вот уже мягко пружинит мох, хлюпает под сапогами.
За спиной тяжело дышат автоматчики.
Вода уже по колено, холодные струйки ее текут за голенища сапог. Хорошо!