Петрусю с детства знакомы эти места и, несмотря на темноту, он ясно представляет себе болото: зыбкое, кочки покрыты светлым мхом, и между ними застоявшаяся темно-коричневая вода, все реже и реже осины да покореженные чахлые березки. Здесь надолго завязнут легкие пушки фашистов, и жадная, гнилая вода поглотит не один зарядный ящик!
Тяжело дышат автоматчики. Хлюпает вода. Кто-то упал, выругался.
Вязнут ноги, все тяжелее становятся набухшие, облепленные грязью сапоги. Болото изматывает.
Скоро рассвет.
Позади скомандовали:
— Хальт!
Один из автоматчиков толкнул Петруся в спину. Он остановился. Остановились идущие следом. Все дальше и дальше замирал хлюпающий звук. Подтягиваясь к голове, останавливалось, растягивалось по болоту громадное тело змеи. Потом снова забулькала вода. Несколько человек приближались к Петрусю. Они шли, тяжело дыша, и, видимо, с трудом вытягивали из трясины ноги. Петрусь узнал грузную тушу коменданта Штумма и Вайнера.
«Да-а, коменданту не сладко», — с удовольствием подумал он.
— Ты где нас ведешь, собака? — спросил Вайнер.
Штумм замахнулся огромным кулачищем, но Петрусь увернулся.
— Осторожно, герр комендант. Так недолго и плюхнуться. — Он не скрывал улыбки.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — крикнул Вайнер.
— Я веду вас самым кратчайшим путем, — сказал Петрусь, — к рассвету мы бы окружили лагерь, если бы не ваши солдаты.
— Что такое?
— Я не виноват, что они ползут, как черепахи, и мне то и дело приходится сбавлять шаг. Похоже, что мы не дойдем до света.
Вайнер помолчал.
— Неужели нет пути посуше?
— Когда партизаны уходили в лес, они не позаботились о сухой дороге для вашего отряда.
В этом ответе Вайнер уловил насмешку, но сдержался ради пользы дела.
— Вперед! — скомандовал он и молча побрел рядом с Петрусем.
Штумм, натужно хрипя, будто его схватили за горло, с трудом поспевал за ними.
Вскоре небо начало бледнеть, на нем все четче и четче вырисовывались темные стволы одиноких деревьев.
— Сколько до лагеря? — спросил Вайнер.
— Километров семь.
— Болотом?
— Почти.
— Имейте в виду, если вы морочите мне голову, я повешу вас на первом крепком суку.
Петрусь молчал.
Небо стало золотистым. Звезды погасли. А отряд все еще тащился по болоту.
— Они могут обнаружить нас, — сказал Вайнер.
Петрусь кивнул.
— Нападут?
— Вряд ли. Их мало, и они плохо вооружены, — убежденно сказал Петрусь.
Еще немного прошли молча. Потом Вайнер поднял руку. Голова колонны остановилась.
Солнце начало золотить верхушки деревьев. Солдаты стояли, тяжело дыша. Они были мокры и грязны. На каски налипли желтые осенние листья.
— Придется рассредоточиться и ждать, — вздохнув, сказал Вайнер. Он жалел, что сам взялся проводить эту операцию. Куда приятнее было бы лежать сейчас в теплой сухой постели.
Петрусь будто угадал его мысли:
— Пройдем еще немного, господин Вайнер. Я вас выведу на сухое место. Есть недалеко такой островок. А здесь вы можете простудиться.
В душе Вайнер очень обрадовался предложению Петруся. Сейчас хотелось только суши и солнца!
Петрусь не обманул. Вскоре он подвел голову колонны к островку, на котором, будто чудо, росло несколько могучих дубов. Тяжелые листья их безмятежно трепетали под утренним ветерком.
Вайнер вышел на островок, с облегчением сел на сухую землю и, прислонясь к стволу дуба, начал выжимать намокшую одежду. Рядом, крякнув, уселся Штумм.
Часть солдат разместилась на островке, остальные разбрелись вокруг, подыскивая места посуше. Устроившись кое-как, принялись за консервы. Вокруг были выставлены посты.
Предстояло целый день, притаившись, ждать наступления темноты.
Томительно тянулся этот день для солдат. Не радовало даже солнце. Особенно тех, кто сидел на мокрых кочках, как угрюмые болотные птицы.
Офицеры обсохли и приободрились. Петрусь отлично выспался. С наступлением темноты солдаты поднялись и, стуча зубами от холода, двинулись дальше.
Вскоре болото кончилось, и шедшие впереди уловили запах дыма. Видимо, ничего не подозревавшие партизаны жгли костры.
Вайнер дал знак, и по заранее разработанному плану колонна разделилась надвое и начала окружать безмятежно спавший лагерь.
Вайнер, Штумм, Петрусь и полурота автоматчиков, вытянувшихся в двойную цепь, остались на месте. Вайнер то и дело поглядывал на часы. Наконец, когда по его расчетам окружение должно было быть завершено, он сказал: