Динка с досадой упрямо мотнула головой. Что она сказала непонятного? Ей нужна всего лишь лошадь, и она готова заплатить.
— Сколько стоит лошадь? — снова проговорила она. Но женщина уже окружила ее теплой шалью заботы, укрывая от внешнего мира уютным щебетанием и запахом свежевыпеченного хлеба.
— Садись, душечка, садись скорее. Сейчас тебе супчику налью, а муж пока соберет тебе лошадь. Успеешь еще, — ворковала она, усаживая Динку за стол.
Динка опустилась на лавку, чувствуя, как мышцы предательски наливаются болезненной усталостью. Как жадно урчит нутро, почуявшее запахи съестного. Как мутно становится перед глазами от выступивших слез боли и бессилия.
— Кушай девочка, кушай хорошая, — перед Динкой словно из ниоткуда появились глубокая миска наваристой похлебки, ломти пышного ноздреватого одуряюще пахнущего хлеба, стакан жирного сладкого, словно нектар богов, молока.
Жадно набросившись на еду, Динка убаюкивала свою решимость, убеждала ее в том, что она еще успевает. Вот только покушает немного, передохнет. Вот только посидит еще пару минут в этой уютной теплоте. Вот только… Динка ощутила, что сознание ускользает, утекая, словно песок сквозь пальцы. Перед глазами все помутилось и харчевня расплылась мутным облаком. Пол с потолком закружились в затейливом танце, и Динка с грохотом упала с лавки и отключилась.
Глава 31. Пять дней
Динка проснулась в незнакомой комнате, все в которой дышало уютом: белоснежные простыни, натертый до блеска пол и накрахмаленные занавески на окнах.
Где она? Почему она не дома? Дома? А где дом? Где Ливей и Агнесс? Нет… Воспоминания возвращались с трудом. Брата нет, Агнесс тоже. Что-то еще было… Динка мучительно потерла ноющую голову. По плечам рассыпались чистые, причесанные волосы. Дайм, Шторос, Хоегард, Тирсвад. Трудные, ломающие язык имена всплывали в памяти одно за другим. Ва́ррэны. Где же они? Динка вскочила с кровати и заметалась по комнате в необъяснимой тревоге. На ней было надета белая опрятная сорочка, левая рука аккуратно замотана чистым бинтом. У кровати на столике стояла глубокая миска с бульоном. Из-под кровати выглядывало низкое корытце, похожее на то, в котором рубят капусту.
Но где же они? В комнате не было признаков мужского присутствия. И кровать стояла только одна. Динка подбежала к столику и остолбенела. На столе лежали в ножнах отмытые от крови и вычищенные кинжалы Штороса. Ее кинжалы. И три метательных ножа Тирсвада. Ее ножи.
— Ох, доченька. Проснулась наконец, — услышала Динка ласковый женский голос и стремительно обернулась, хватая со стола короткий кинжал и выставляя перед собой. В комнату вошла немолодая сухощавая женщина с пучком седых волос и в бледно-зеленом переднике, надетом поверх синего шерстяного платья. Лицо ее было смутно знакомым, как будто Динка встречала ее давным-давно или видела во сне.
— Детка, детка, что же ты… — пробормотала добрая женщина, пятясь к открытой двери. — Это же я, Настасья. Ты же пять дней тут в беспамятстве лежала. Я тебя бульончиком отпаивала. Одежду вон тебе постирала, а то она бог знает в чем была вся.
Динка растерянно опустила нож, глядя в участливые карие глаза Настасьи.
— Пять дней? — выдохнула она потрясенно.
Ужас от услышанного захлестнул ее. Пять дней! Все дни погони за повозками с ва́ррэнами она боялась, что отстанет от них, потеряет след и не успеет освободить их. Но старательно гнала от себя эти мысли. И вот теперь случилось это. Кошмар стал реальностью. За пять дней с ними могло случиться что угодно. Шансов на то, что хоть кто-то из них до сих пор жив почти не осталось. Динка опустилась на пол, закрывая лицо руками.
— Как есть, пять денечков, — подтвердила Настасья. — Жар у тебя был, вся в бреду металась, бедняжечка. Все звала кого-то. То Дайма, то Шороса какого-то.
— Штороса, — машинально поправила Динка, беря себя в руки. Пока она не увидела их мертвыми, пока есть хоть малюсенькая вероятность спасти хотя бы одного из них, она не может сдаться. Не для того она столько пережила, чтобы так просто отступить. Динка вскочила с пола, быстро скидывая свои пожитки в сумку, заплетая косу и стягивая красивую сорочку.
— Вот тебе, Настасья, за заботу, — проговорила Динка, оставляя на столе 5 золотых монет. — А мне нужна лошадь. Самая быстрая.
И уверенно зашагала к выходу из комнаты.
— Да что же ты, девочка. Только в себя пришла и сразу на лошадь? Поешь хоть сначала, сил наберись, — причитала Настасья, семеня следом за размашистыми Динкиными шагами.