- Вы ещё даже не замужем, - сморщилась Утар. - Как обовьёт алая лента ладонь - так и щупайте!
- На слове ловим! - крикнула какая-то озорница из стайки, по голосу явно ещё слишком юная для замужества.
- Ну, одной из Оладэ точно повезло сегодня, - тихо сказала Вутай, когда они уже сидели втроём у сундучка с украшениями в большом шатре Оладэ. - Ночью гонца прислали. Нелха в гарем Ул-хаса попала… Вон, дары стоят.
Алай повернулась в угол, где стоял сундук, потом медленно повернулась к Вутай.
- Хасум… - пробормотала вдруг Утар прежде, чем Алай успела хоть слово сказать. - Как же - к Ул-хасу… К ней же Тагат Хурга ездил… Она намекала, что…
- Тихо ты, - шикнула на неё Вутай. - Беду не накликай, глупышка! Да и мало в гарем попасть… Женой стать надо. Наложницы - это дело такое… Сколько их через гарем проходит - не счесть! Хотя и так уже честь великая, - смягчилась она. - Вернут Оладэ своё влияние… Улхасум столько раз Нелху хвалила! Не останется она наложницей, помяните моё слово!
Новость была странной, но Утар отвлеклась на наряды и отвлекла Алай, и она решила расспросить Нелху позже.
Небольшое, но очень ясное зеркало слегка изгибало отражение лица. Алай повертелась, пытаясь составить представление о головном уборе, что надела на неё Вутай. Конечно, красотой с Нелхой сравниться она не могла, но нарядные серебряные подвески с красными, как капли крови, камнями, над красным праздничным нарядом не оставляли сомнений в том, что она - хасум.
- Как невеста, красивая, - шепнула Утар. - Вот же мы глупые с тобой были… Мужа твоего страшным считали. А погляди-ка, как ты рядом с ним расцвела… На луну стала похожа!
Алай осторожно ощупала свои щёки и жалобно сморщила брови.
- Да вроде я не располнела пока, - тихо сказала она, и Вутай расхохоталась. - Или…
- Сияешь ты, хасум. - Вутай погладила её по плечу. - Мать Даыл, благослови землю под ногами этих красавиц… Идите, праздник же!
Алай шла среди девушек, наряженных так, что в глазах рябило. Старшие Оладэ следовали сзади, чуть поодаль, и негромко обсуждали сватовство и женихов.
- Вылетят из гнезда наши пташки, - донесся до девушек голос какой-то дада.
- Ага, и прямиком в клетку, - пробурчал кто-то из идущих рядом с Алай.
Выы так и норовил спутать подвески убора. Алай шла, придерживая их пальцами, и прятала улыбку, когда порывы ветра вздымали подолы халатов девушек. В её подоле по совету Камайи были зашиты мелкие камешки. «Как ты это делаешь?» - с ужасом и восхищением спросила как-то девушка из Лымай, заметив, что подол Алай не взлетает, в отличие от других, на зимнем ветру во время праздничных гуляний. «Ворожба!» - страшным голосом ответила Алай, и глаза вытаращила. Правда, потом она пожалела: уже на следующий день к ней стали подходить девушки с просьбой приворожить парня, а на третий день стало совсем не смешно, и пришлось признаться, что за такую приворожённую любовь душу придётся отдать. После этого к ней лишь дважды приходили.
- Досточтимые едут, - сказала Утар. - Смотри.
Алай смотрела. Улхасум сияла золотом наряда и роскошным венцом, но лицо её было таким, что Алай стало страшно почему-то. Она повернулась и посмотрела на Утар, та внимательно вглядывалась в лицо Улхасум, и Алай поняла - не показалось ей.
- Может, дитя ждёт, - прошептала Утар. - Помнишь, как мне было нехорошо… Пойдём. Узнаешь что во дворце - мне расскажи, хорошо?
Невысокие побеги молодой травы, примятые ногами, не успевали выпрямляться. Алай посматривала по сторонам, выискивая стебли лус танар, которые в это время года пахли особенно сильно, прежде чем отдать свой аромат цветам. Досточтимые уехали уже далеко вперёд, туда, где на огороженных флажками холмах раскладывали ковры с двухколёсных повозок и ставили на огонь котлы с оолом, таким многообещающе тёплым и сытным этим апрельским полуднем. На коврах размещались девушки и парни с умтанами, старшие доставали ягеты, а младшие вытаскивали из-за поясов свирели, дудки и трещотки. Алай рассмотрела на одном из холмов Велена, который вёл за руку Чимре, а та, к большому удивлению, была в женском наряде и смеялась, чёрные косы прыгали и танцевали над плащом цвета ягод нимэк, похожих на капли густой тёмной крови.
Сердце летело ввысь, к серому небу. Девушки сгрузили небольшие клетки-ящички с решётками на вершине одного из плоских холмов, чириканье птиц было оглушительным. Алай на миг замерла, почувствовав на плече тяжёлую тёплую ладонь мужа, потом подалась назад, прижалась к нему всей спиной и схватила его пальцы двумя руками.
Эным, что стояла на вершине, повернулась к толпе и закрыла глаза. Её наряд был густо обшит иссиня-чёрными вороньими перьями, и бусины на головном уборе были чёрными. Даже халат был выкрашен чёрной, самой дорогой из красок, хоть и мрачной, но лицо будто светилось, круглое, подобное бронзовой Монд в полнолуние. Голос эным был глубоким и проникновенным, и от переливов её песни слёзы наворачивались на глаза.