- Нет. Но зайцев в сметане и зайцев в сухарях я люблю, - улыбнулась Камайя, снимая перчатку и надевая меховые рукавицы. - Поедешь со мной к шатрам? Хочу снова проведать своих знакомых.
Чимре радостно кивнул, вскакивая на мохнатого бело-рыжего конька. Ветер снова выдул снег на юг, жёлто-серая трава хрустела под ногами четырёх лошадей.
Камайя спешилась в небольшой ограде, покусывая губу. Из шатра шёл дым.
- Сэгил! - тихо позвала она у полога.
Сэгил выглянула ей навстречу и вежливо поклонилась. Смешно. Пока она считала Камайю невольницей, пока она не попала к этому мерзкому Туру, её взгляд был таким гордым. Теперь её было даже жаль. Да уж…
- Проходи, госпожа Камайя, - негромко сказала она, придерживая полог.
Камайя шагнула внутрь, окидывая взглядом обстановку. Дрова, что она прислала, лежали у стены, а на очаге булькала похлёбка, но вот спина спящего ранним вечером Тура сильно удивила её.
- Устал, - сказала Сэгил, отводя глаза. - У нас всё хорошо.
Пил, подумала Камайя. Точно пил. Она уже видела такое - когда жена прикрывает мужа-пьянчужку, чтобы на неё не смотрели с презрением. Она наклонилась к Туру и понюхала его, но запаха хмельного не было. От него пахло чем-то сладковатым, маслянистым, смутно знакомым. Камайя хмыкнула. Умащивает кожу притираниями...
- Сэгил, если что, обращайся ко мне, - сказала она, выпрямляясь. - Не стесняйся.
- Спасибо… Спасибо, госпожа…
Она вела Дамал в поводу, и Чимре шагал рядом.
- Почему ты помогаешь ей? - спросил он, оборачиваясь на шатёр Расу и половину туши барана, висевшую на крюке рядом с ним. - Ты говорила, что она болтала гадости.
- За те гадости, что она болтала, такого она не заслужила. Чимре, ты обещал мне книжки. Как там дела обстоят с ними?
- Добуду… добуду, - кивнул он, хитро поглядывая на Камайю.
83. Алай.На твоём месте
Алай сидела, жуя сушёный творог, и слушала, как снаружи Айтелл бранит Буна за какую-то оплошность, а Бун ругает Ермоса за храп, который мешал ему спать всю ночь.
- Господин сказал вам сходить к торговым рядам и найти соланум. Половину тюка, - сказала Аулун за стеной и тут же открыла дверь, впуская холодный воздух снаружи. - Алай… Ты тут? Я думала, ты с утра пойдёшь к госпоже.
- Позже, может… А ты откуда?
- Роды. Здоровенький мальчик, - радостно сказала она, присаживаясь у очага. - Я так рада. Всё прошло хорошо.
- И Руан будет рад, - весело сказала Алай.
- Чему? - удивилась Аулун.
- Тому, что ты наконец начала говорить «я».
Аулун потупила глаза и смущённо потеребила кончик косы, потом перебросила её за спину.
- Он не бранится. На Ау… На меня раньше бранились, но господин Руан расстраивается, а это куда хуже. Мне не хочется расстраивать его. Он очень добр ко мне.
- Есть кто? - Голос снаружи был незнаком. Кого Тан Дан привёл к их шатру? - Эй!
Алай подошла к двери и открыла её, оглянувшись на Аулун. На пороге стоял незнакомый мужчина, молодой, довольно высокий, но худой.
- Заходи. Шатёр не студи, - сказала Алай, оглядывая его. - Ты ищешь лекарку?
- Мне сказали, мой брат вернулся. - Мужчина огляделся, в этом движении становясь неуловимо похожим на Харана, и она распахнула глаза. - Я Улкет.
- А я хасум Алай Хайар, - сказала Алай, и мужчина, в свою очередь, уставился на неё. - Здравствуй, Улкет. Раздели с нами пищу и кров. Это Аулун. Мы в шатрах рода Салке. Твой брат сейчас с господином Аслэгом на юге.
Улкет осторожно прошёл и сел у очага, потом с явной неловкостью кивнул Аулун, которая при этом встала. Алай рассматривала его, зачерпывая оол. Похож, да не похож. У Харана волосы светлее, и в плечах он куда шире, а Улкет и пониже, и помельче. И волосы заплетает.
Ох, Мать Даыл. Скорее бы Харан приехал! Нагнулся к ней и щекотал бы мягкими волосами… Перепутались, наверное, за эти недели. А уж что с рубашками… Осталась хоть одна завязка целая, интересно?
Улкет с интересом глядел на неё, пока она подавала ему еду, потом вежливо кивнул, показывая рукой на место напротив себя.
- Я был с отрядом на севере. - Он явно чувствовал себя неловко. - Приехал во дворец Ул-хаса с отчётом к Накару, а мне сказали, что он разжалован, потому что вернулся Харан.
Алай вспоминала рассказ Харана про то, как он попал на каторгу, и представляла Улкета перепуганным парнем шестнадцати вёсен от роду, которого застигли в чужой стране с чужой девушкой на конюшне. Сердце сжималось… Харан стоял перед судом, уже понимая, что натворил, и ждал, что братья скажут хоть что-то, осознав, что ему грозит, а они молчали. Ох, Отец Тан Дан! Сохрани любимого от такой несправедливости! Пусть ладонь Матери Даыл ровно ложится под ноги его коню!