— Огромный каблук, — бросаю я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, и прохожу дальше, вглубь лабиринта из стеллажей.
Мне хочется спрятаться.
— У тебя маленький рост, стоит носить каблуки, — её голос преследует меня, она явно идёт за мной по пятам.
— Наверное, — сдаюсь я, просто чтобы она отстала.
Это моя старая тактика – согласиться, замолчать, стать невидимкой.
Мэлл подходит ближе:
— Ты ведь новая игрушка Джеймса, нужно соответствовать.
Слова впиваются в меня, как лезвие.
Игрушка.
Я чувствую, как вся кровь отливает от лица, а потом приливает обратно, обжигая щёки.
— Игрушка? — вырывается у меня и голос звучит неестественно громко в этой храмовой тишине бутика.
Смех Дерека доносится из-за стеллажей.
— Ангел мой! Ты о чём там? — кричит он весело. — Эй, брат, ей нужны игрушки! Не справляешься?
Я замираю, сжимая в руке какой-то ботинок, не в силах пошевелиться. Слышу, как Джейс что-то коротко и неразборчиво ворчит в ответ. Между нами полки с обувью, и когда я успела уйти так далеко?
— Дураки! — кричит Мэлл на парней. — Не обращай на них внимания!
Наконец-то я нахожу стеллаж со спортивной обувью.
И с облегчением выдыхаю, поняв что Мэлл всё-таки оставила меня одну.
Сажусь на низкую скамейку, застеленная мягким велюром. Она такая чистая, что мне почти жаль ставить на неё свою ногу в своей обуви.
Беру в руки кроссовок который приглянулся мне на полке. Он невесомый, с идеально белой подошвой и переплетением розовых и серебристых линий. Аккуратно зашнуровываю их.
Встаю и делаю несколько пробных шагов по мягкому магазинному ковру.
Нога чувствует себя… как в облаке.
Пятка плотно охвачена, но не сжата, носок не упирается. Я делаю маленькое прыжковое движение, и амортизация гасит удар так нежно, что хочется заплакать от счастья.
Совсем не то, что мои убитые кеды, в которых каждая трещинка в асфальте отдаётся в позвоночнике.
Я ловлю своё отражение в зеркальной колонне. В этих кроссовках я выгляжу… по-другому.
Не просто Ли́сса из приюта, а Ли́сса, которая может пробежать марафон.
Или убежать от демонов.
Или просто бежать навстречу своему новому, пугающему и прекрасному будущему.
Я с наслаждением делаю ещё пару шагов, представляя, как легко и быстро я смогу бегать в этих кроссовках. Они будто созданы для меня. Но пора возвращаться в реальность. С облегчением, смешанным с легкой грустью, я снова сажусь на велюровую скамейку.
Аккуратно развязываю шнурки, чувствуя, как мягкая ткань нехотя отпускает мою ногу. Снимаю кроссовок, и моя ступня снова оказывается в старом, безнадежно потрепанном кеде. Контраст настолько разительный, что кажется, будто я снова надела кандалы.
И тут мой взгляд падает на маленький ценник, болтающийся на шнурке. Я откидываю его и замираю. Цифры пляшут перед глазами. Я несколько раз моргаю, перевожу взгляд, но они не меняются.
Это не просто дорого. Это сумма, которую я могла бы копить в «Фениксе» несколько месяцев. Это цена за кусочек мечты, которая слишком велика для меня.
Мои пальцы сами разжимаются. Я бережно, почти с благоговением, ставлю идеальный кроссовок обратно в коробку, как артефакт из другого мира, до которого мне не дотянуться. И отодвигаю её от себя подальше, к остальным парочкам, которые вдруг тоже кажутся слишком яркими, слишком нарядными, слишком чужими.
— Мне эти нравятся, — его голос звучит прямо надо мной.
Я вздрагиваю и поднимаю взгляд.
Джейс.
Он приседает передо мной на корточки, его поза на удивление грациозна, несмотря на его размеры. Берёт в руку те самые кроссовки, которые я только что с такой тоской отодвинула.
— Не знаю, — бормочу я. — Я просто не люблю магазины.
Во рту горький привкус.
Магазины напоминают мне обо всём, чего у меня никогда не было и, вероятно, никогда не будет.
— Малыш, что не так? — он не сводит с меня глаз, а его пальцы теребят тот самый злополучный ценник на кроссовках.
Он его видел.
Конечно, видел.
— Они мне очень нравятся, — выдыхаю я, опуская голову и утыкаясь лицом в сложенные на коленях ладони.
Голос звучит приглушённо.
— Тогда не вижу проблемы, — заявляет он с той самой, сводящей с ума простотой, с которой он привык решать всё в этом мире.
Он встаёт и протягивает мне руку, ожидая, что я послушно встану.
— Нет, — хмурюсь я и не двигаясь с места.
Не позволю ему за меня платить!
Я не благотворительный проект.
Он замирает, его рука медленно опускается.
— Ладно, — мягко говорит он. — Я хочу кое-что посмотреть.
Он поворачивается к девушке-консультанту, которая всё это время почтительно ждала поодаль.