Останься, если хочешь историю, где:
— Каждая ссора заканчивается не победой, а пониманием
— Каждая слабость становится новой нитью, связывающей вас
— А ночь в гараже может оказаться важнее, чем все пройденные битвы
Подписывайся и займи место на пассажирском сиденье. Скоро ты узнаешь, почему в Никард нельзя убежать от себя, но можно найти того, кто примет тебя целиком.
Твоя свидетельница в мире, где даже самые сильные крылья иногда нуждаются в пристанище,
Акира.
Глава 40. Ли́сса.
— Я хочу в душ, — говорю я, едва мы переступаем порог его комнаты.
Джейс привычным движением щёлкает выключателем и мягкий свет заливает знакомое пространство.
— Конечно, иди. Я после тебя, — он бросает ключи на тумбочку. — Можешь взять мой халат.
Я киваю и скрываюсь в ванной. Прислоняюсь спиной к прохладной двери, делая глубокий вдох. Затем быстро скидываю с себя одежду, пропитанную запахом дыма и моря.
Обожаю эту ванную комнату, это целый мир, ради которого я, кажется, готова душу продать.
Вместо обычной душевой кабины просторная ниша без поддона, отделанная тёмной, шершавой плиткой под сланец. Над головой огромная, круглая лейка-тропик, рядом с ней ещё одна, ручная, и обе матовые чёрные.
Но главное сокровище это стена, уставленная стеклянными полками. На них выстроились в безупречном порядке матовые бутылочки и баночки. Шампуни, кондиционеры, гели для душа с непонятными, но роскошными названиями.
Здесь каждая деталь говорит об удобстве, порядке и… его вкусе. Даже в таком сугубо личном пространстве он безупречен.
Сбрасываю одежду и включаю воду. Она не просто льется – она обрушивается сверху мягким, мощным тропическим ливнем, смывая всё напряжение дня. Беру в руки гель с ароматом сандала и мяты. Текстура шелковая, пена обильная. Я закрываю глаза, подставляя лицо под струи, и на мгновение мне кажется, что я в каком-то дорогом спа-салоне, а не в академической общаге.
Вот ради таких благ цивилизации, честно, можно пойти на многое.
Беру его шампунь, тот самый, с терпким, древесным ароматом, который теперь навсегда ассоциируется у меня с безопасностью.
Вылезаю из душа и замираю перед большим зеркалом, запотевшим от пара. Поворачиваюсь к нему спиной. Кожа чистая, влажная, и... обычная. Ни следов, ни малейшего намёка на те чудовищные, чёрные крылья, что выросли из неё несколько часов назад.
Я передергиваю плечами, ожидая хоть какого-то шевеления, отзвука, но чувствую лишь привычное напряжение мышц.
Снимаю с крючка его банный халат. Он огромный, белый и невероятно мягкий. Погружаюсь в его складки, как в кокон, и плотно затягиваю пояс. Волосы подсушиваю полотенцем, и, набравшись смелости, выхожу обратно в комнату.
Джейс сидит на подоконнике, держа в его руках скетчбук. Он поднимает на меня взгляд, бесшумно, как кот, спрыгивает на пол, и он откладывает блокнот в сторону.
Я подхожу и позволяю ему притянуть себя. Кладу голову ему на грудь, утыкаюсь лицом в шею, в то место, где бьётся его пульс. Он обнимают меня поверх толстого махрового халата.
Мы замираем.
Просто стоим, прижавшись друг к другу, в центре его комнаты.
Я закрываю глаза и слушаю.
Слушаю его ровное, глубокое дыхание, чувствую, как поднимается и опускается его грудь.
Это самый спокойный и правильный звук на свете. Все страхи, все крылья, все голоса отступают, растворяясь в этом ритме.
— Я быстро, — Джейс отрывается от меня, его губы на прощание касаются моих, и он направляется в ванную.
— Можно? — осторожно указываю я на его блокнот, оставшийся на подоконнике.
На пороге он оборачивается, его взгляд скользит с меня на скетчбук. Джейс на секунду замирает, будто взвешивая что-то, затем коротко кивает и скрывается за дверью.
Я подхожу и сажусь на ещё тёплое от него место у окна. Беру в руки блокнот и открываю.
Первые страницы это мир, каким он был для Джейса до встречи со мной. Пейзажи, деревья, птицы в полёте.
Всё выверено, детально и дышит спокойствием.
Потом появляются они. Демоны. Искажённые, пугающие твари, выписанные с такой анатомической точностью, что по коже бегут мурашки.
Я поспешно перелистываю дальше.
И замираю.
Потому что на следующих страницах появляюсь я.
Сначала это испуганная девочка с огромными глазами.
Потом – я, смеющаяся, закатывающая глаза, плачущая. Он ловил каждую мою эмоцию, каждую мелочь.
Вот я сплю, свернувшись калачиком. Вот сижу с книгой, губы поджаты в сосредоточенности. Вот бегу, волосы разлетаются…