Оптимизм явно меня погубит, учитывая то, как отношения стали натянутыми с другими семьями в последнее время. Матиас и отец пытаются договориться, но прошлая попытка закончилась тем, что мы остались без крупного клиента. И отец еще не брался за месть. Не вовремя я вернулась. Не хочется подставляться под пули из-за того, что у семьи Гонсалес поехала крыша после ухода главного.
Пальмы, растущие по периметру участка, отчего-то стали раздражать, как и оранжевая, почти рыжая отделка дома с его белыми балкончиками, колоннами и красной крышей. Я хотела вернуться в холод, туда, где росли сосны, где воздух пах прохладой, а не норовил задушить, как здесь. Но вместо того, чтобы сесть обратно в ярко-красный любимый кабриолет, уехать на другой конец страны, а оттуда в аэропорт, я уверенно переставляла ноги, слушая, как из-за каждого шага хрустит гравий.
На пороге дома уже ждал Матиас, подперев одну из колонн плечом. Брат смотрел, как я приближаюсь, щурясь из-за яркого солнца. За те полгода, что меня не было, он почти ни капли не изменился – все те же светлые, как у младшей сестры, волосы, слегка завивающиеся на концах, темно-зеленые глаза, рост почти под два метра и широкие плечи, которые он обычно скрывал под свободными пуловерами. И брат, и сестра походили на маму. Так сильно, что почти каждый раз это вызывало тупую боль под ребрами. Мне же досталась внешность отца, полностью противоположная: темные волосы, немного смуглая кожа, широкие брови, аккуратный нос и небольшой рост, единственное, что в нас с братом и сестрой одинакового, – глаза и фамилия.
Матиас выглядел еще хуже, чем вчера: залегшие под глазами тени, ни намека на привычную прическу, мятая одежда, вызывающая только один вопрос: «Как отец вообще выпустил его из дома в этом?» Почти каждую секунду Матиас зевал. На какой-то миг мне стало его даже жаль. Непростые времена требовали непростых решений, и они целиком и полностью ложились на плечи брата и отца. Мы с сестрой были удалены от этих дел, если можно так сказать. На мне висела вся черная бухгалтерия. А на сестре… ничего. Отец и близко не подпускал ее к нашему миру, правда, она сама не желала подходить. Скорее всего, для нее мы пропащие, те, кого приходится называть семьей.
– Выглядишь паршиво, – проговорил брат, когда я поднялась по ступенькам.
– Говори это почаще, когда смотришься в зеркало, – ответила я, тут же угодив к Матиасу в объятия. Этим и были примечательны наши отношения, как бы мы ни ненавидели друг друга, как бы ни задевали, мы не делали этого всерьез. А если и случались крупные ссоры, то рано или поздно конфликт сходил на нет, потому что наша сила заключалась в семье. Мы не могли позволить размолвкам отодвинуть нас друг от друга. И не могли позволить внешним разборкам с другими проникнуть внутрь.
– Я скучал по тебе, язва, – прошептал Матиас мне в макушку.
– Я тоже скучала, великан. – Да, то, чего мне искренне не хватало в Канаде, так это брата. Матиас – моя поддержка и опора. Но я точно знала, что благодаря его авторитету я до сих пор жива со своей привычкой постоянно лезть куда не просят.
– Отец совсем тебя не щадит?
– Проблемы с казино, – туманно отозвался он, выпустив меня из объятий. Матиас открыл дверь дома, пропуская меня вперед. – Все никак не можем решить вопрос с Тайфуном.
– Снова сто страниц требований? – поинтересовалась я, входя в просторный холл, от которого в разные стороны шли небольшие коридорчики: налево – большая гостиная, прямо – еще пара разветвлений в кабинет, кухню для персонала, вход в подвал и гостевую уборную, а справа – широкая лестница, ведущая на второй этаж, и столовая. Этот дом выбирала мама, поэтому здесь много света и зеленых растений. Небольшое воспоминание из детства – у мамы всегда стояли цветы в вазах на комоде при входе, в гостиной и спальне. После ее смерти это единственное, что отец оставил как память о ней.
– Ты же знаешь отца, – проворчал брат. В ответ я только кивнула, соглашаясь, а про себя думая о том, что у этого человека, кроме основного плана и выгоды, есть еще десять, а то и двадцать причин и учтены все возможные варианты развития событий.
Мы вошли в просторную гостиную, окна которой выходили на парковку около дома. В одиноком кресле в углу, уткнувшись в телефон, сидел отец. Он поднял голову на звук шагов, и я уже собиралась поздороваться, но Матиас заговорил первым.