Сам проповедник, был подброшен вверх и влетел в распахнутое окно лупанары прямо в кучку полуголых девиц. Они же, под воздействием загадочного дыма из камней, клубы которого ветром относило в сторону лупанары, пришли в какое-то исступленное состояние. Все разом, безумно хохоча, сорвали с себя всю одежду и набросились на орущего от ужаса старичка. Пару секунд его рука ещё цеплялась за нижний край оконной рамы, потом исчезла.
Людям, толпившимся по обеим сторона повозки крепко досталось: кого-то зацепили обломки, кто-то был сбит с ног ударной волной, двое из числа из рабов, преследовавших Лоредана, охваченный огнем, с дикими воплями побежали по улице. Товарищи нагнали их, опрокинули на мостовую и принялись поливать их мочой (2), черпая её прямо ладонями из бочек, тут и там, расставленных на улице.
С беглецом же, произошло следующее: ударная волна от взрыва отшвырнула Лоредана , вцепившуюся в него скифянку, а также, ее визжащую от ужаса хозяйку в глубину комнаты, прямо на большое полукруглое ложе. Под самим балконом полыхал огонь и раздавались истошные вопли. Языки пламени начали лизать перила, поскольку они были деревянные. И ещё, Лоредан опасался за занавески, которые могли вспыхнуть от малейшей искры. Вскочив с ложа, он резко сорвал их и отшвырнул подальше. В это мгновение, молодая хозяйка дома, глядя на беглеца каким-то странным безумным взглядом, начала срывать с себя одежду. Юная скифянка, тоже смотрела на Лоредана, как-то ненормально, и уже потянулась руками к застежкам своего хитона. При других обстоятельствах, молодой аристократ не отказался бы поразвлечься с ними обеими, но только не сейчас. Да и вели себя женщины очень странно. Похоже, загадочные воскурения, предназначенные для жриц Матери-богини, коснулись, таки, их обоняния, помутив разум и госпоже и служанке.
Оттолкнув, цепляющуюся к нему гречанку, Лоредан стремглав выскочил из комнаты. Он увидел мраморную лестницу, ведущую вниз в великолепный перистиль, усаженный диковинными цветами и побежал по ней.
Между тем, огонь, бушевавший на улице под балконом начал утихать, но искры, подгоняемые ветром, разлетелись в разные стороны и возле одного из домов занялась деревянная пристройка. Оттуда пламя перекинулось на дощатую крышу соседнего сарая. Вспыхнуло и несколько старых деревьев с усохшей листвой. В это время на перекрёстке пришли в себя солдаты патруля. Двое из них, с почерневшими от копоти лицами уставились друг на друга.
- Что это было? - спросил один из легионеров, испуганно озираясь по сторонам. – Так громыхнуло…
- Должно быть, молния Юпитера, - пробормотал его товарищ, с опаской и удивлением взирая на совершенно безоблачное небо.
Пожар, между тем разрастался. Здесь, возле перекрёстка и на прилегающих улицах появилось много народа. Разбираться, как всё произошло, никто не стал. При виде солдат, кто-то крикнул, что римляне подожгли город. Разъяренная толпа начала смыкаться вокруг легионеров.
- Проклятые римляне хотят спалить Александрию!
Этот крик был подхвачен и разнёсся по всем близлежащим улицам, быстрее самого пожара.
В легионеров и их товарищей из гарнизона полетели камни и комки грязи. Потом, со всех сторон на них набросились горожане кто с палками, а кто и с кухонными ножами. Патрульные, прижавшись спинами, друг к другу отчаянно отбивались. Конечно, через пару минут, толпа смела бы их, но в самый критический момент в конце улицы появился усиленный наряд. Дюжина легионеров вклинилась в толпу и разорвала кольцо вокруг своих товарищей. Горожане, не долго думая, набросились на вновь прибывших, вновь стремясь окружить, теперь уже всех.
- Бей римлян! Бей собак! – неслось отовсюду.
Александрийцев, напавших на солдат, было в пять или шесть раз больше и число их всё прибывало. Они, неминуемо расправились бы с горсткой солдат, но в другом конце улицы появились ещё легионеры во главе с центурионом. Этот отряд из трёх десятков человек, тут же атаковал толпу.
- Грязные мятежники! – гремел центурион, раздавая направо и налево пинки и удары витисом. – Вот мы вас, псы!
Постепенно в драку втягивались все новые горожане и солдаты. Уже две улицы были охвачены побоищем. Дрались и на проезжей части и на тротуарах, в местных кабаках и возле торговых лавок. Солдаты хватали особо активных мятежников, но их товарищи отчаянно пытались освободить их, набрасываясь на солдат со всех сторон. И словно хаоса вокруг ещё было недостаточно, из распахнутых дверей лупанары на улицу выбежали голые девицы. С безумным блеском в глазах, с расширенными зрачками, они набрасывались на всех встречных мужчин и пытались, тут же принудить их к занятию любовью.
Лоредан, пробежав через весь дом и перепугав всех встречных слуг, вбежал сначала в атриум дома, потом через вестибюль выскочил на улицу. Тут, к своему ужасу он попал в самую гущу уличных беспорядков. Прямо на него мчалась молодая смуглокожая эфиопка, совершенно голая, с неестественно расширенными зрачками, похоже, окончательно спятившая. Молодой аристократ поспешно захлопнул дверь прямо перед ее носом и кинулся обратно в атриум. Ему вновь предстояло пересечь покои дома, только уже в обратном направлении. Когда Лоредан юркнул в таблиний, до его слуха донёсся крик одной из служанок:
- Вон туда побежал разбойник!