— Зачем ты ввязала тех мужчин?
Греттен смотрит кокетливо.
— Для разнообразия. Мне нравилось наблюдать, как мои любовники убивают ради меня.
— И вдобавок ты укрепляла свою власть над ними.
— Ага!
Арчи покосился на лежащий внизу труп. С высокой кровати головы не видно, только руку, и с течением времени он наблюдал, как кожа на ней темнеет, вздувается, пока кисть не потеряла привычные очертания и не стала похожей на птичью тушку.
— Как зовут того, что на полу?
Греттен безучастно смотрит на труп.
— Дэниел. Я нашла его по Интернету.
— Почему ты убила его?
— За ненадобностью. — Она легонько водит пальцем по коже на предплечье Шеридана. — У меня появился ты. Он ничто по сравнению с тобой. Ты особенный, милый. Неужели тебе самому не ясно?
— Двухсотый по счету. Круглая цифра.
— Не только это.
Кажется, он начинает прозревать. Чем больше удаляется от Шеридана его прежняя жизнь, тем понятнее ему становится Лоуэлл. Интересно, у нее это врожденное или приобретенное?
— Греттен, кто заставлял тебя пить чистящую жидкость?
Она смеется, но ее веселость неубедительна.
— А если я скажу — отец, тебя устроит?
— Я напоминаю его?
Греттен чуть вздрагивает, или ему чудится?
— Да.
— Кончай это, — говорит Арчи без надежды на успех. — Позвони в «Службу спасения».
Она отрицательно покачала ладонью в воздухе.
— Я делаю это не потому, что такая же, как мой отец. Я не злая.
— Знаю. Тебе нужна помощь.
Греттен берет с поддона скальпель с запекшейся на нем кровью Шеридана, приставляет к его груди и начинает вырезать. Арчи почти не чувствует этого — лезвие острое и бороздку прорезает неглубокую. Он смотрит, как под скальпелем расходится его и без того искромсанная кожа, выступает кровь, задерживается на мгновение, свертываясь на воздухе, и тут же безудержно выплескивается из разреза ярко-красным потоком. Это ощущение пересиливает сейчас все остальные: кровь стекает по бокам и собирается в лужу под спиной на пропитанной его же потом серой простыне. Арчи смотрит на то, как Лоуэлл сосредоточенно морщит маленький лоб, как царапает по его живой плоти.
— Вот, — наконец произносит Греттен удовлетворенно. — Это сердце.
— Для кого оно? Я думал, мы зароем тело. Оставим их в мучительном неведении.
— Это сердце для тебя, — радостно объявляет психопатка. — Для тебя, милый. Это мое сердце. — Погрустнев, она опускает взгляд на его распухший живот. — В нем, конечно, тоже начнется воспаление. Это все Дэниел виноват. Из-за его трупа нарушена стерильность. А у меня нет нормальных антибиотиков против стафилококковой инфекции. Те, что я ввожу, только замедляют ее развитие, но они слишком слабые, чтобы убить микробов.
Арчи улыбается.
— Беспокоишься обо мне?
Она кивает.
— Тебе нельзя сдаваться. Борись за свою жизнь.
— Чтобы ты могла убить меня жидкостью для прочистки труб?
— Да.
— Сумасшедшая.
— Я не сумасшедшая, — с безумным упрямством возражает Лоуэлл тонким голоском. — Я очень здравомыслящая. А если ты, милый, умрешь раньше положенного, убью твоих детей! И Бена, и Сару. — Греттен назидательно поднимает вверх скальпель. — Бен ходит в детский сад начальной школы Кларка. Его я изрежу на кусочки. Ты сделаешь так, как я скажу. Будешь жить столько, сколько велю. Понятно?
Он кивает.
— Отвечай!
— Да.
— Я не злая, — говорит Греттен, смягчаясь. — Просто беспокоюсь.
— Понимаю, — поддакивает Арчи.
— Спрашивай меня, о чем хочешь. Расскажу тебе об убийствах все, без утайки.
В желудке и горле пульсирует боль. Каждое глотательное движение будто ножом по горлу.
— Мне уже ничего не надо, Греттен.
У нее дрогнули губы. Она выглядит чуть ли не обиженной.
— Ты начальник опергруппы! Просто обязан взять у меня признательные показания!
Арчи смотрит не на нее, а в потолок — на трубы, провода, флуоресцентные светильники.