— Действуйте!
Генри, Клэр и Арчи достали оружие. Патрульное судно снизило ход до самого тихого и практически подкралось к «Крис-Крафту». Двое уполномоченных встали с правого борта со швартовочными линями наизготовку. Когда до катера осталось несколько футов, Рик остановил двигатель, и судно по инерции подошло к борту искомого катера. Два других речника в мгновение ока набросили лини на его кнехты.
Теперь оба катера покачивались рядышком на волнах, толкаясь бортами. На воде было холодно. Арчи подышал на сложенные горстью руки, поиграл пальцами, восстанавливая кровоснабжение. От речного ветра горели щеки. На «Крис-Крафте» все будто вымерло. Арчи огляделся по сторонам и не увидел огней каких-либо других судов.
— Ну, я пошел, — объявил он и протянул Соболу свой револьвер рукояткой вперед.
Генри ухватил ее медвежьей лапой, а другую положил сверху на руку Шеридана, так что она вместе с револьвером оказалась в замке. Его лицо стало жестким. Здоровяк наклонился к Арчи и едва слышно сказал:
— Ты это делаешь, считая, что поступаешь умно, или из жалости к самому себе?
Детектив спокойно выдержал взгляд друга. «Тебе не спасти меня», — мысленно ответил он Соболу, а вслух добавил:
— Оставайтесь на месте, пока не услышите выстрел. Если я решу, что спецназу пора его убрать, постараюсь подать сигнал.
— Надень жилет, — напомнил Генри.
Бронежилет. Арчи снял его, ступив на палубу патрульного катера. Шеридан убрал руку, оставив револьвер в кулаке Собола.
— У меня от него ребра болят, — повернулся и, не дожидаясь, когда его остановят, перевалился через поручень патрульного катера на палубу «Крис-Крафта». Резиновые подошвы его ботинок прилипали к плексигласовой поверхности, пока Арчи, пригнувшись, мелкими шажками преодолевал несколько ярдов до двери каюты. — Рестон! Я детектив Арчи Шеридан. Сейчас я открою дверь, войду в каюту, и мы поговорим, о’кей? — Он не стал дожидаться ответа, потому что, если Рестон скажет «нет», дело осложнится. Просто надо все время проявлять инициативу, напирать на него, заговаривать, не давать опомниться. Шеридан повернул круглую дверную ручку — не заперто; поднял квадратную створку — открылась; надпись на дверном косяке предупреждала: «Осторожно, ступеньки».
Детектив разглядел в конце каюты крохотный камбуз и обеденный уголок, но не увидел ни Рестона, ни Сьюзен, ни Эдди Джексон.
— Я без оружия. Просто хочу поговорить. Вхожу, о’кей? — На этот раз он выдержал паузу. Тишина. Это плохой признак. Так бывает, когда в живых никого не осталось. Собираясь с духом, Арчи набрал полную грудь воздуха. Он не был уверен, что сумеет спокойно вынести кровавое зрелище. — Я вхожу.
Детектив нырнул под низкую притолоку и спустился по четырем ступенькам, ведущим в каюту.
Он прищурился на свету, очутившись в подобии гостиной. Цветастый диванчик и такая же подушка на сиденье плетеного кресла, круглый плетеный столик, выкрашенный белой краской, со стеклянной столешницей. Ковер едкого зеленого цвета. Низкий потолок. Несмотря на общее убогое впечатление, стены обиты панелями из тиковой древесины, которая тепло блестела в желтом свете. Над диванчиком висел большой красивый барометр с корпусом из деревянных и латунных деталей. Гостиная без всякого перехода заканчивалась обеденным и кухонным уголками.
Рестон в штанах цвета хаки и футболке стоял рядом с диванчиком, загораживая собой проход в дальний подпалубный отсек. Его глаза были похожи на две черные дыры. Одной рукой он прижимал к себе за талию Сьюзен Уорд, а второй упирал ствол пистолета под левую скулу девушки. На ее шее свободной петлей болтался коричневый кожаный ремешок. Арчи не сомневался, что странгуляционные полосы на мертвых девочках оставлены именно этой удавкой. Запястья и щиколотки журналистки стягивал широкий пластырь. Однако, главное, она по-прежнему жива и в своем уме. А еще, судя по изможденному, но испепеляющему взгляду, обозлена до крайности.
— Эй, на катере, — сказал Арчи.
— Здесь Эдди… — успела выпалить Сьюзен, прежде чем Рестон с силой дернул за болтающийся конец ремешка, туго затянув петлю у нее на шее. Уорд поперхнулась и упала на колени. Рестон приставил пистолет к ее затылку.
— Тс-с-с! — прошипел он яростно. — Тебе слова не давали! Не хочешь по-хорошему?
Сьюзен лихорадочно цеплялась пальцами связанных рук за удавку, но не могла просунуть их под туго затянутую петлю. Ее искаженное мукой лицо покрылось красными пятнами, глаза и рот широко раскрылись, на губах выступила пена. Она задыхалась. В распоряжении Шеридана оставалось минуты две или чуть больше.