— А теперь скажи мне, как ты узнала о Рестоне? — спросил он, поднимая глаза на Греттен.
Глаза убийцы невинно округлились.
— Неужели я угадала?
— В основе твоих умозаключений лежит информация, а не случайные догадки, — сказал Арчи.
Греттен с тоской закатила глаза и одарила детектива скучающей улыбочкой.
— Примерно год назад она упомянула своего покойного папочку в одной из публикаций в «Гералде». И вообще, достаточно посмотреть на нее — розовые волосы, детские тряпки… Заторможенная личность. У нее на лице написано, что она — жертва педофилии. — Греттен наклонилась ближе к Шеридану. — А как она смотрела на тебя! Ей так хотелось, чтобы ты обнял и укрыл ее своими сильными отцовскими руками! Это бросалось в глаза. Мне действительно оставалось только угадать школьный предмет, который вел тот учитель. — Греттен самодовольно улыбнулась. — А выбор всегда одинаковый — либо английский, либо драматургия. Чтобы ты знал на будущее, милый.
Шеридана мучила пульсирующая головная боль. Он устало потер глаза большим и указательным пальцами одной руки.
— То, что это всплыло в ходе нынешнего расследования, может оказаться всего лишь случайным совпадением.
— Ты переутомлен, милый.
Вот об этом догадаться большого ума не надо.
— Ты даже не представляешь насколько.
— Наверное, есть смысл увеличить дозу антидепрессанта.
— Спасибо за совет, но я целиком доверяю рекомендациям моего лечащего врача.
Греттен поставила локти на стол и оперлась подбородком на кисти рук, скованных в запястьях цепью. Бросив острый взгляд на экран, она обратила на Шеридана все свое внимание и заговорила доверительно-приглушенным голосом:
— Я вытянула из нее тонкий кишечник. Сначала скальпелем сделала в стенке брюшной полости разрез шириной с дюйм, затем стала вытягивать через него тонкий кишечник, поддевая его вязальным крючком и дюйм за дюймом надрезая брыжейку. Знаешь, есть такой крупный крючок в форме буквы «Н» для тамбурного вязания. Надо использовать достаточно большой инструмент, чтобы удержать скользкую кишку и не проколоть ее. — Греттен во время таких признаний всегда смотрела только в глаза Шеридану — не озиралась, не опускала голову, чтобы лучше припомнить подробности; не стыдилась совершенных злодеяний и не давала передышки. — Говорят, длина тонкого кишечника в среднем составляет семь метров. Мне никогда не удавалось вытащить наружу больше трех. — Она плотоядно облизнула губы. — Ты знаешь, кишечник очень приятно держать в руках — он такой нежный, розовый. Будто что-то готовое родиться. А металлический привкус крови? Ты помнишь его, милый? — В возбуждении она придвинула стул поближе к столу, ее щеки зарумянились от удовольствия. — Она умоляла остановиться, и тогда я стала прижигать ее.
Арчи пытался пропускать мимо ушей чудовищные признательные показания душегубки. Отключить сознание. Хотелось просто сидеть и смотреть на ее прекрасное лицо. И если бы не приходилось слушать, Шеридан чувствовал бы себя очень хорошо. Тогда он не испытывал бы ничего, кроме блаженства, любуясь великолепной женщиной. Но от него требовалась большая осторожность. Он не должен позволить взгляду соскользнуть с ее лица на шею или грудь.
Лоуэлл понимала, конечно, все понимала.
— Ты меня слушаешь? — спросила Греттен с дразнящей улыбкой.
— Да, — отозвался Арчи, достал из кармана латунный пенальчик с таблетками и положил перед собой на стол. — Я слушаю.
Глава 33
Сьюзен сползла с Йена и облегченно перекатилась на спину. Позвонила ему сразу, как только вернулась домой, и Харпер примчался меньше, чем через час. Они даже не успели толком поздороваться, как его член уже был у нее во рту. Сьюзен давно обнаружила, что секс отлично снимает нервное напряжение, и если по этому поводу у Греттен Лоуэлл есть какие-то замечания на ее счет, то пусть засунет их себе в задницу.
Йен взял с ночной тумбочки очки и надел.
— Ну, как все прошло? — поинтересовался он.
Сьюзен и не думала посвящать Харпера в историю с Рестоном или жаловаться на то, что Греттен обошлась с ней, как с тряпкой — сначала играючи выжала ее сокровенную тайну, а после вытерла об нее ноги.
— Могло пройти лучше, — призналась она. Потом протянула руку к тумбочке и поверх томика стихов Уильяма Стаффорда в мягкой обложке нащупала блюдечко, используемое вместо пепельницы, а в нем недокуренную сигарету с марихуаной. Чиркнула зажигалкой и с наслаждением затянулась. Ей нравилось курить, лежа голой в постели. В этом было что-то богемное.