— Так-так. Тут у нас что? Хм. Хм. Подошва дубовая какая-то… Не гнется совсем. В утиль. Так, а здесь. Хороши, но… Маловаты. Эй! Эй, девушка! У вас есть такие же, но на три размера больше?
Скверное настроение Сейвена приумножалось. Из всей пестроты он никак не мог выбрать то, что понравилось бы ему хоть немного. И дело заключалось вовсе не в скудном предложении, а в том, что ему не хотелось переодеваться в принципе. Наконец он плюнул и вернулся к зеленой рубашке и шортам, которые взял на заметку с первых нарнов своего мучительного выбора. Уже в примерочной он понял, что забыл выбрать плавки и пляжную обувь, скрипнул зубами, но в зал так и не вернулся.
В ярких воздушных платьях девушки выглядели умопомрачительно. Лейла — в желтом, Диз — в голубом… Ткань была настолько легкой, что светилась насквозь, обнажая приоткрытые купальники. «Иллюзия одежды, и больше ничего». Зак же подобрал рубашку с пальмами и шорты, испещренные какими-то радужными разводами.
Компания покинула магазин и тут же попалась на глаза Олафу, поджидавшему у дверей:
— Ну вот, совсем другое дело, — одобрительно закивал он. — А то прямо как не на острове живете.
Упрек, хотя и шутливый, раздражил Сейвена еще больше.
В автоскоре сидел Моргот и, кажется, дремал. Он приподнял воспаленный глаз на пляжную команду, повел плечами и вернулся к своему занятию. Когда все расселись и автоскор тронулся, Сейвен, чье терпение уже блуждало по краю, спросил:
— Моргот, а вас этот пляжный балаган не касается?
Здоровяк улыбнулся не открывая глаза, отчего его лицо приобрело какой-то зловещий вид:
— Солнце мне противопоказано. Меня оно может убить. Кроме того, с моим участием или без, но, хм, «балаган» пройдет с известным итогом. Беспокоиться не о чем.
Через четверть цикла автоскор прибыл на место и ларги, во главе с Олафом, шагнули на пляж. Теплый песок, шелест волн, яркое солнце и нежный ветерок, ласкающий края цветных зонтиков… «Идиллия». Сейвена охватило какое-то беспокойство. Это скребущее душу чувство смешалось с назревающей злобой, тем раздражением, что пухло в нем с самого утра. Он оглядел пляж и отдыхающих на нем людей, посмотрел на горизонт, словно ища у призрачной линии ответа, но… Там ничего не было. Как молчало и безоблачное небо, откуда безразличное солнце дарила жару. Невыносимая, гнилая тоска отравила сердце. Несмотря на полуденный зной, сделалось холодно. «Зачем я здесь? Почему я все это делаю? Ведь это совсем не то. Фальшивка. Чей-то нелепый театр…» В очередной раз он поймал за скользкий хвост ощущение нелепого пребывания их здесь и сейцикл. Поймал и узнал его, но… «Почему мы здесь?»
В былые времена он задавался такими вопросами не раз. Попирая в молчании кровать скорлупки, он размышлял о происхождении ларгов, об их значении в жизни всей Вербарии. Тогда воспоминания о детстве представлялись в форме чего-то далекого, полузабытого. Так, будто бы он анализировал не свою жизнь, а чужую. Но теперь… Теперь пред ним разверзлась пропасть бессмыслия всех великих идей, их надуманность и тщетность. Как если бы целую вселенную запихнули в шар, покрасили его и уверили, что внутри — пусто. «Проходите. Здесь не на что смотреть».
— Эй, ты что на солнце уставился? — в его затуманенное сознание ворвалась Диз. Сейвен рассеянно посмотрел на нее и как будто очнулся. «Еще одна вселенная». — А ну-ка пойдем, давай. Вон, смотри, где все уже.
Она взяла Сейвена под руку и поволокла вперед к морю, с трудом одолевая его внезапный ступор. Впрочем, он сопротивлялся недолго и немного погодя зашагал вровень с ней. Озлобленность уступила место покорной апатии.
Дейт Сауро безмятежно возлежал на деревянном шезлонге под тентом и потягивал из вспотевшего стакана коктейль. На столике рядом уже числился отряд опустевших стаканов с соломинками, зонтиками и дольками экзотики острова. Если бы не Олаф, Сейвен ни за что бы не узнал Дейта, настолько разительно отличался его теперешний вид. Желтая рубашка с зелеными листочками, синие шорты, босые ноги и соломенная шляпа на голове. Эдакий крепенький пенсионер на заслуженном отдыхе.
— Дейт, скотина старая, вот ты где! — поприветствовал Олаф товарища, тот оглянулся через спинку лежака, широко улыбнулся и тут же встал, отставив стакан.
Они обнялись, похлопали друг друга по спинам, а когда, наконец, расцепили объятья, то Дейт поглядел в лицо товарищу и скривился:
— Эка тебе всыпали.
— Ничего, до смерти заживет. Если бы не вы, то, пожалуй и не успело б. А так… Наших ты всех знаешь, — Олаф оглянулся на ларгов, и каждый из них, как по сигналу, прижал руку к груди в жесте приветствия. В настоящем обличии это выглядело крайне потешно.