Все закончилось. Можно было ставить точку.
Но Штефан неожиданно осознал, что он ранен вовсе не смертельно. В тканях вокруг его раны начался процесс регенерации, и рана стала постепенно затягиваться. Это происходило с фантастической быстротой. Штефан отчетливо ощущал, как поврежденная плоть вокруг пробитого пулей отверстия и сама пуля постепенно словно бы испарялись, а на их месте тут же образовывалась новая плоть. Вероятно, всего лишь через несколько минут он снова сможет встать на ноги.
Но этих нескольких минут у него не было.
Один из наемников неторопливо обошел вокруг дивана и направил свое оружие на Роберта, чтобы заставить его прекратить истошно вопить — отныне и навсегда. Второй наемник вынул из автомата пустой магазин и вставил новый. Штефан почему-то вспомнил о Матте, и его даже порадовало, что того здесь не было.
Он все равно ничего не смог бы изменить. Просто стал бы еще одной жертвой озверевших русских.
Штефан попытался приподняться — и тут же почувствовал невыносимую боль в боку.
Раздался выстрел. Пуля не попала Роберту в лицо, а только чиркнула по его щеке, оставив после себя кровоточащий след. Наемник покачал головой и подошел к Роберту на шаг, чтобы наверняка не промахнуться.
И вдруг через разбитое окно в дом влетела огромная черная тень, которая тут же накинулась на одного из наемников и сбила его с ног.
Тот не успел даже вскрикнуть. Его тело еще не коснулось пола, а зубы падающего вместе с ним волка уже вцепились ему в горло и перекусили его. Штефан почувствовал запах свежей пульсирующей крови и предсмертную дрожь умирающего человека, и оба эти ощущения моментально восприняло таившееся глубоко в нем бестелесное существо. Волк внутри Штефана так и не пробудился, однако Штефан почувствовал, что если скрывающийся в нем и постепенно набирающий силу зверь еще раз проснется, то, наверное, навсегда.
А в комнате бушевал реальный и гораздо более решительный волк. Наемник, решивший прикончить Роберта, бросил свою беспомощную жертву и молниеносно направил оружие на зверя. Он, конечно же, не видел, что секунду назад произошло за его спиной, но интуиция воина просигнализировала ему о новой опасности и о том, что следовало немедленно повернуться к ней лицом.
Уайт с силой бросил в наемника свой пистолет. Тот угодил русскому в бедро, не причинив ему сколько-нибудь серьезного вреда, однако наемник, уже нажимавший на спусковой крючок, от неожиданности слегка дернулся, и выпущенная им из автомата короткая очередь не попала по волку, а лишь вспорола обшивку спинки дивана. В следующий миг волк уже прыгнул на наемника.
Тот от удара волчьих лап свалился на пол. Упав рядом с Робертом, он попытался развернуть свое оружие в сторону зверя, но тут же взвыл от боли: зубы волка впились ему в локоть. Штефан услышал, как затрещали кости, и ощутил захлестнувшую наемника волну боли и смертельного страха. Подгоняемый постепенно просыпающимися в нем звериными инстинктами, Штефан попытался приподняться, и на этот раз это ему удалось.
Однако волк не нуждался в чьей-либо помощи. Он не просто впился в руку наемника зубами, а откусил ее чуть ниже локтя — точно так, как он это сделал с рукой другого наемника во дворе больницы. Теперь зверь набросился на русского, скорее пытаясь не убить его, а обезвредить.
Крик наемника постепенно затих. Он был еще жив, но его лицо вдруг стало неподвижным, как у трупа, а взгляд широко раскрытых глаз был направлен куда-то в пустоту. Судьба, оставив русского после такого ужасного ранения живым, смилостивилась: теперь он был в шоковом состоянии и не ощущал никакой боли. По крайней мере, Штефану так показалось.
Волк, рыча, отступил чуть-чуть назад. Зверь не стал перегрызать горло своей жертве: он ведь был не на охоте, а просто защищал своих сородичей. Быстро и очень внимательно осмотрев комнату, волк медленно и без каких-либо внешних проявлений враждебности направился к Штефану. Глаза зверя, казавшиеся почти человеческими, посмотрели на Штефана так, что тот сразу же успокоился. Штефан понял, что Соня его простила. В конце концов, они были сородичами, что бы между ними ни происходило.