— Учеба всегда утомляет, на то она и самый тяжкий труд, — ответил ей Гаспар, складывая книги обратно на полки. — Хорошо помогает сменить занятие. Вот, — и протянул ей деревянный горшок. — Иди помоги своей паре справить нужды.
Пакара округлила глаза и тут же вскочила.
— Что?
— А что? Он не может вставать, чтобы элементарно сходить облегчиться. Этим занимался я, но раз ты будешь моей помощницей, учись делать и это, так как уход за ранеными будет в твоих обязанностях.
Пакара покачала головой.
— Я не буду… Я не смогу.
— Пока не попробуешь, не узнаешь, — пожал плечами лекарь. — Это лишь такая же нужда, как еда и кровь. Научись относиться к этому легче, дорогая.
Пакара точно этого не хотела и больше всего потому, что… Это же Бран! Начнет свои шуточки бросать, эти улыбочки, что ее бесили. Она только отошла от вчерашнего подарка, стараясь не попадаться ему на глаза.
— Что тут пробовать! Это мерзко!
— Но тебе придется это делать.
— Я не хочу! — скрестила руки она.
Гаспар пожал плечами.
— Хорошо. Тогда тебе стоит переехать в свою палатку и наши занятия прекратятся.
— Почему? — нахмурилась Пакара.
— Как же? Ты же отказываешься делать то, что делает каждый лекарь и в чем его основная обязанность — ухаживать за ранеными. Зачем мне такая ученица? А когда у нас будет целая палатка лежачих, ты тоже от ран и гнили нос воротить будешь? Нет, давай, приходи потом, я научу тебя письму, а жить тут, если не моя ученица, нельзя. У тебя есть пара и своя палатка.
Пакара сглотнула, ощутив, как холодеет. Она не хочет уходить. Гаспар хороший учитель, да и в палатку… вернется Бран, когда поправится. А оставаться с ним в одном шатре она не хотела. В прошлый раз это плохо кончилось.
— Ладно. Я сделаю это, — сжав зубы, ответила она и взяла горшок.
Бран слышал все, все же здесь не стены, а лишь тенты, да и слух отменный, и потому бросил Пакаре, стоило ей показаться перед ним:
— Нет. Я тебе не дам этого сделать.
Пакара лишь пару раз моргнула.
— Но Гаспар и…
— Я не буду мочиться при своей паре, лучше помоги мне встать и я сделаю все сам, а ты можешь выйти.
— Но тебе нельзя вставать.
— Я и не буду, — выдохнул он и подозвал к себе. Пакара подошла и помогла ему сесть, Бран стойко переносил ноющую боль по всему телу.
— Но отчасти Гаспар прав, мне нужно учиться…
— Я позволяю тебе учиться на ком угодно, но не на мне. Не знаю, почем Гаспар так поступил, но такого унижения…
— Унижения?
Бран глянул в глаза своей паре.
— Потому что для любого волка это унижение, справить нужны при товарище, брате или паре. Как ты будешь на меня после всего этого смотреть?
Пакара сжала губы, вспоминая, как ее братья не стеснялись и при ней пристроиться у кустика или стенки.
— Так что давай горшок и выйди.
Пакара только пару раз моргнула и чуть улыбнулась.
— Спасибо.
Бран удивленно посмотрел на пару, а та просто с улыбкой пожала плечами и вышла из палатки, решив, что ей стоит снова прогуляться по лагерю.
— Зачем, Гаспар? — крикнул Бран, закончив свои дела и отставив горшок под кровать. Лекарь с лукавой улыбкой вышел к нему.
— Чтобы ты спасибо мне сказал.
— Издеваешься? — прищурился Бран.
— В человеческом обществе брезгуют чистоплотностью и пониманием, что должна видеть супруга, а что нет. Считай, сейчас в ее глазах ты вырос.
Бран закрыл глаза и вздохнул глубоко, чтобы не сорваться
— Давай я со своей пару разберусь сам, хорошо? Или ты в жрицы Инагри решил податься?
— Больно надо, — фыркнул лекарь и снова удалился к себе.
Часть 3
Деревня оставила странное послевкусие на языке. Они уже ехали к другой деревне, а Анес все не выпускала из рук бесел, сжимала его, чувствуя, как бугристые бусины скользят по коже от пота.
Жрица привела ее к Оресту. Зачем? Был ли это ее истинная судьба, или лишь игра Сумасшедшей Драконицы? Хотела бы Анес знать, но по большому счету это было неважно, так как она никогда в жизни не отвечала за свою судьбу. Да и сейчас у нее больше свободы выбора чем в жизни до.
Орест внимательно прислушивался как к окружающей местности, так и к притихшей паре. Она была погружена в свои думы после деревни. И этот бесел не на шутку взволновал его малышку. Орест положил подбородок на ее голову и крепче обнял.
— Ты не жалеешь? — спросил он Анес, точно зная, что она поймет, о чем он. Они ехали впереди, так что мало кто их услышит.
— Нет… — тихо ответила она.
— Несмотря на… — продолжил тихо волк, вспоминая их полнолуние.
— Я… я испугалась, очень. Но в какой-то момент… Мне было и приятно, что-то захлестнуло, заставляя забыть, кто… кем ты стал и как погнался за мной. И даже там, на земле, среди леса, и когда ты… — Анес сглотнула, и Орест ощутил, как она задрожала. Волк тихо заурчал и прижался щекой к платку на ее голове, вдыхая сладкий и чистый аромат пары. — А потом опять, когда отошел, и я будто заново пережила побег от дома до чащобы.