— Привет, Анес, что-то принесла?
— Да, я все заштопала и постирала, — говорила та, вытаскивая вещи на стойку. Пакара их складывала в платяной шкаф под столом. Рыжая и всегда улыбающаяся Пакара нравилась Анес. Но все семейство Понгерей были такими: беспокойными, рыжими и улыбчивыми. Кроме их матушки, с ее строгим нравом справиться тружно. В конце концов, она была лекарем и травницей, и все старались ходить за лечением к ней.
Юная трактирщица достала мешочек с монетами и отсчитала Анес четко положенные три дора* и одну кривницу*
— Вот, как и договаривались вы с отцом. Завтра приходи, у нас как раз должны к полному циклу Луны прийти новые бедолаги… Точнее путники, а они в дороге, даже рек не встречали, — хмыкнула она.
Анес чуть улыбнулась и кивнула в знак согласия и на прощание.
— Ты… будь осторожна. Вроде начинают «Спасительниц» набирать.
— Спасибо. Ты тоже, — кивнула Пакара.
На обратном пути Анес уже бежала скорей домой, боясь глашатого с его громилами. До дома добралась она быстро, но каждая встреча с отцом похожа на бой, где ее задача выйти невредимой. Она поняла одно: если следовать правилам и притворяться, то отец не гневается. Ну, не так сильно, чтобы ее ударить. Она поправила локоны, спрятав их в косынку, и вошла. Ее дом не отличался от остальных в деревне. Большая каменная печь, на полу сено, в углу, за загородками, сидела курица с цыплятами. На чердаке Анес с отцом спали, потому как большой стол занимал почти все место на первом этаже. Над столом была полка с большим корытом и ковшом. В отличие от отца, Анес ненавидела запах пота. Ее родителя собственная чистоплотность не заботила от слова совсем. Это с детства вызывало отвращение.
Потому она купалась каждое утро и по вечерам — никто так часто не мылся. Анес на свой страх и риск ходила на речку, подкладывала кусочек кислого яблочка в подмышку, чтобы не допустить запаха пота. Все жители деревни, видимо, так принюхались к своей вони, что даже не замечали, как от них разит. А вот Анес замечала, эта была еще одна причина, почему она неохотно общалась с деревенскими. Она вздохнула и поставила корзину на стол, не поднимая глаза на отца. Он сидел полубоком к ней у печки и строгал из полена деревянные фигурки — детям на продажу. Находиться с ним долго Анес не хотела, может придраться к чему-нибудь и снова будет ругать. Не долго думая она схватила другую корзину, чтобы выйти во двор к курятнику, как услышала отца:
— Что за шум со двора? — гнусавым голосом спросил он.
— Спасительниц призывают, батюшка… — тихо ответила она, разворачиваясь к отцу, но так и не поднимая глаза.
— Снова? — спросил он, продолжая корпеть над медвежонком.
— Да, батюшка….
— Хм… Не хорошо, уж больно часто созывают. И мы не единственная деревня в округе… Не хорошо… — задумался он.
— Я думала, что… — только начала Анес, как отец ее перебил:
— Разве я разрешал тебе говорить? — сухо сказал он, и Анес сразу прикусила язык, ругая себя за оплошность. — Подумала она… Сегодня на улицу не выходи. Поняла меня?
— Да, батюшка…
— Иди и приведи себя в порядок! — кивнул он, и Анес поспешно вышла и снова заправила светлую прядь в косынку.
Ее кудрявые локоны никогда не поддавались ей и словно жили своей жизнью. Сколько бы она их не заплетала да в косынку не прятала, пара тройка локонов так и покажут себя.
Анес аккуратно собирала яйца, пока петухи кричали друг на друга, а курицы бегали вокруг. Она оттолкнула одну, что мешало ей.
Звонкий крик со стороны площади привлек ее внимание, и Анес задумалась: а как же выглядят волки? Она никогда не видела как волки въежают , отец не пускал ее и правильно делал. Затащат сразу. Ну, она, конечно, не считала себя красивой, да и не было времени задумываться о таком. Бабушка ей говорила, что она так схожа с матерью, те же светлые кудри, те же губы, полные, красные, как ягода, и глаза. Большие, по цвету напоминающие небо. Она сглотнула и посмотрела в бледное отражение окна дома. Покрутила голову, туда-сюда, осмотрела скулы, длинный нос. Ну, не урод, не с бугристой кожей и шрамов нет, и то хорошо. Об остальном беспокоиться не стоит. Все равно смазливая мордашка жениха ей ничего не даст, ни хорошего жениха, ни доброго слова. Ее отец был не богат, и большого приданного у Анес не имелось. Она была слишком худа и замкнута, с ней и заговорить-то никто не мог. В частности из-за отца, он ей очень доходчиво объяснил об общении с мальчиками еще в детстве. Потому о женихах даже речи не могло идти, почти все ее бывшие подруги уже носят второго малыша, живут с мужьями. О любви Анес никогда не думала. Она толком и не знала, что это такое. Отец если и пытался показать привязанность, то только криками и ударами. Только ее бабушка показала и рассказала, что такое тепло и привязанность. Смотрящий, сохрани ее душу. Эта добрая женщина много чего натерпелась: и от мужа-тирана, и от сына. А он, не стесняясь дочери, бил ее за, так сказать, «тупость».