На пригорке, куда они довольно долго ехали, было горное озеро и огромный дуб, что раскинул свою крону, не давая солнцу их достать. И отсюда была видна вся долина.
Их лагерь отсюда был виден, лысый клочек леса, с разноцветными и белыми палатками, и весь лес как на ладони. Эта местность была особенной, крутые горы проросшие деревом на склонах и низина с непроходимыми болотным лесом.— Нравится, — улыбнулся Орест, подходя к ней сзади, пока Анес созерцала сей красоту.— Это… Я не знаю, как описать то, что вижу. Но это… Лучшее творение Смотрящего, что я видела. Это лучшее, что я видела.Орест усмехнулся.— Да, эта поляна мне понравилась именно из-за того, что долина как на ладони, — и на этих словах руки его сомкнулись на ее талии со спины, а губы стали влажно и жарко целовать шею, покусывая и всасывая, чтобы наверняка оставить следы.
Как же бесился его волк, что он так надолго оставлял их девочку. По-хорошему, ему бы взять свою пару, да уйти в лес, в свое логово, и не возвращаться, пока та не понесет щенков и не будет окончательно и полностью его. Телом, душой и мыслями. Анес проявляла себя как хорошая жена. Заботливая, услужливая, не перечила и понимала все на лету. Но пара это не только жена. Это компаньон, она часть его, так же, как он — часть иерархии стаи. Пока в их стае нет женщин, которых бы она направляла, но они появятся и, конечно, доверятся ей. Также простой девушке, добродушной и аккуратной.
Орест крепче сжал свою пару. Ох, и как же подмывало унести ее, да от глаз волков его стаи. Он, может, им доверял, но власть пьянит, а женщина альфы - это олицетворение этой силы и власти. Сильная кровь. Ведь альфа слабачку бы не выбрал. И то верно, она тот же запретный плод. Отец его рассказывал, что когда-то волки игнорировали парность. И сами выбирали себе жен, а жены выбирали мужей. Не по любви, а по силе и богатству. От туда это развращение и пошлость. Ведь статус Альфа-самки и после смерти вожака сохраняется, и самка имеет права выбрать нового мужа, который сразу становится Альфой.И опят же власть. Ни о какой Сильной Крови и речи не идет. Это упразднили, а браки не между парами запретили. А вот мысли порочные эти остались, словно черви в спелом плоду.
- Орест? — прохрипела в его руках Анес. — Разожми руки, прошу. Я не могу дышать. Волк моргнул, да, вот и задумался.
- Ох прости малышка, — Анес повернулась к нему и своими ясными синими глазами будто спрашивала, «Что случилось?»
Ну, а как ей сказать, что его разрывает ревность от каждого взгляда волков его стаи и гордость, что они признают ее как сильную самку. Его пару. Он ведь убеждал, что в стае ей ничего не грозит, что теперь это ее семья. Так-то оно так, но, опять же, он не знает, какие черви в головах у его волков.Он глубоко вздохнул и улыбнулся Анес. Он не будет портить их свидание ревностью, пока это чувство совершенно ново для него.
— Я немного задумался, дела стаи не отпускают.
Анес сжала губы и взяла его за руку. Руку, ее ручонка такая маленькая, тонкая, по сравнению с его. И сама она крохотная, хрупкая, для этого жестокого и полного опасностей мира. Орест не выдержал и другую руку положил на заднюю часть шеи и притянул к себе в жестком и собственническом поцелуе.
Анес не растерялась и ответила на поцелуй, прикрыв глаза и издав самый восхитительный стон из всех, что он слышал. И это будто хлыстом подстегнуло его. Орест повалил ее на траву, не отрываясь от губ пары, он задрал все ее юбки и провел рукой по икрам жены. Сладкая и влекущая, всегда пахнущая свежестью и им. Орест не мог оторваться от пары, когда они оставались одни. И не ясно, где кончалась потребность волка в своей паре и желании оплодотворить ее, а где его личное желание к этой девушке, вмиг ставшее причиной его постоянного возбуждения.Одной рукой он удерживал себя над ней, а другую руку оторвал от бедер жены и занялся тем, чтобы стянуть с себя штаны. Это оказалось сложнее, чем он думал, и воздуха от поцелуя не хватало, а отрываться от сладкого рта не хотелось. Пришлось. Он улыбнулся жене, взглянул в ее затемненные от страсти и недостатка воздуха глаза и, не дав ей опомниться, вошел в нее одним рывком, вырвав всклик боли. Но руки ее говорили обратное, прижимая ближе. Потому Орест не стал останавливаться и с рыком погрузился глубже и сильнее, словно зверь, которого спустили с поводка, может, он таким и был. Близость леса и осознание, что никто его пару не услышит, подстегнули его животную часть приоткрыться и не жалеть свою Анес, прекрасно зная, что его девочка справится.