Его движения были сдержаны, и в то же время полны скрытой угрозы. Глядя на то, как расходится ткань, обнажая могучую грудь, мне все труднее было держать спину ровно, все больше хотелось убежать.
Но разве я могла? Разве мне было куда бежать?
Я продолжала стоять с намертво приклеенной к губам улыбкой, однако, когда после рубашки пришло время брюк, и Шейн взялся за пряжку ремня, я все-таки не выдержала и отвернулась.
Так сильно калило щеки, что хотелось набрать горсть снега и уткнуться в нее, или нырнуть с головой в стылую реку.
Стыд. Именно это я сейчас испытывала. А еще смятение и дикую горечь оттого, что мой первый раз должен стать вот таким – без тепла и нежности, без любви. Без будущего.
И да, я жалела, что встретила этого дракона. Если бы меня предупредили, что сказка в одночасье превратится в кошмар, я бы бежала от него сломя голову.
А теперь уже слишком поздно…
За спиной было подозрительно тихо, а я не могла найти в себе сил, чтобы обернуться. Пульс зашкаливал, его грохот разрывал виски. Дыхание срывалось от дурных предчувствий.
Я все-таки оглянулась. Мельком бросила затравленный взгляд через плечо и сдавленно вскрикнула, увидев дракона прямо позади себя.
Так близко!
Не в силах совладать с собой и своим страхом, я отскочила в сторону, но он поймал меня за руку и дернул обратно.
— В чем дело, Мей? — Зрачок в льдистых глазах изменился. Вытянулся, из привычного человеческого превратился в узкий драконий, — Уже не такая смелая?
— Пусти, — пискнула я, упираясь ладонями в каменную грудь.
Циничная драконья улыбка стала шире:
— Неужели передумала?
Он знал, что я пугает меня, чувствовал мой страх и упивался им, считая справедливой платой за то, что я загнала его в свои сети.
— Никогда.
На миг во взгляде полыхнул пожар, но тут же уступил место стуже.
— Как скажешь.
Я и охнуть не успела, как Шейн подхватил меня на руки. Понес к кровати так легко, будто весила я не больше пушинки. Совсем неласково бросил на широкое брачное ложе, и я утонула в мягких перинах. Тут же подскочила и, неуклюже барахтаясь, попыталась сбежать. Мне даже удалось скатиться к краю кровати, но Шейн ухватил меня за лодыжку и притянул обратно:
— Куда собралась? — швырнул на подушки и навис надо мной, словно грозовое облако.
Совершенно нагой, злой, невыносимо красивый. Настолько чужой и далекий, что пропасть между нами могла поглотить весь мир.
— Не надо, — прошептала я, сама не понимая, о чем прошу, — не так.
Мне хотелось другого – ласки, любви, поддержки, но другое теперь принадлежало моей сестре, а мне оставалось довольствоваться тем, что осталось – его ненавистью, яростью и желанием наказать ту, что посмела прилюдно его оскорбить.
— Раньше начнем, раньше закончим.
Он знал, что это должно было случиться трижды. В вечерних сумерках – чтобы успокоить призраков, глубокой ночью – чтобы договориться с кровожадными демонами, и на рассвете – чтобы получить защиту у добрых духов. И если после этого меня не сразит проклятье, чума, или хотя бы припадок, то опасности нет, и моя любимая сестренка может выйти замуж за самого достойного из мужчин.
Убивая своим равнодушием, он склонился ближе. Шумно втянул воздух возле моей шеи, потом прикусил кожу, рождая тысячи мурашек. Осколок метки внутри меня набух, не оставляя места для воздуха, и перед глазами потемнело.
Я даже испугалась, что упаду в обморок, но неотвратимая тяжесть чужого тела отрезвляла, наполняя душу яростью.
Я укусила его за плечо, когда одним толчком вошел в меня.
Да смешается боль ваша…
На языке тут же растеклась пряная соль.
Да смешается кровь ваша…
Он был резким, нетерпеливым и не щадил меня. А я не сопротивлялась. Только закрыла глаза, чтобы не видеть отчуждения на его лице. В этот момент Шейн был не со мной, его мысли, как и сердце принадлежало Истинной.
В комнате было тихо. Я закусывала губы, чтобы сдержать стон, в котором не было и намека на сладострастие, а дракон равнодушно выполнял то, ради чего мы оказались в этой спальне.
Лишь в конце глухо зарычал, сокращаясь над моим телом.
Да смешается плоть ваша…
Когда все закончилось, он равнодушно сдвинулся в сторону:
— Разбудишь, когда надо будет повторить.
И он действительно заснул. Спустя десять минут его дыхание стало спокойным и размеренным. Я лежала на самом краю кровати и, зажмурившись, изо всех сил кусала подушку, чтобы не завыть от отчаяния.
Уйти бы, сбежать, пока он спит, чтобы больше никогда не смотреть в равнодушные глаза, но я не могла. В груди все еще болело и пульсировало. Я должна была закончить то, что начала.