Джек Маккуин никогда не видел смысла вопить «Пожар!» после того, как пламя потушено. Старик подождал, пока сын уйдет тем же путем, каким пришел, через окно, после чего отправился на поиски Персиваля Кайла. Но командира шахты не было в комнате дворецкого в задней части дома, где Маккуин ожидал его найти.
Ночь уже почти опустилась, поэтому Джек зашел в «Шпалоукладчик», где выпил два стакана виски и послушал сплетни шахтеров, которые из-за бесплатной выпивки особенно бурлили и являли на свет разные откровения, тем паче сегодня.
И снова Маккуин почувствовал острую необходимость поговорить с Персивалем Кайлом. В этот раз старик взял на себя труд разыскать командира в борделе Розали и не испытал ни малейшего раскаяния, вытащив подчиненного из гостеприимной постели.
– Запиши имена, – сказал он Кайлу, который с трудом пытался застегнуть брюки поверх не завершившего свое дело дружка и моргал от внезапного яркого света. – Зак Рафферти и Захарий Маккуин. Я хочу, чтобы с утра ты разослал телеграммы. Узнай, не разыскивают ли его хоть за что-нибудь, хоть за пердеж в церкви. Когда закончишь с этим, разведай, что за пробу намереваются заценить в Хелене эти два хрыча, Поджи и Нэш, и откуда взялся этот образец.
Джек смерил командира хитрым одноглазым взглядом.
– А пока что из-за моей невестки и ее кампании по защите окружающей природы и всех малых созданий Божьих нам нужно отвлечь внимание горожан от дымящих куч для обжига. Есть предложения?
Кайл погладил кончик бороды и осклабился, Джек ответил такой же шкодливой ухмылкой.
– Китайцы – самый лучший повод, когда надо отвлечь толпу.
ГЛАВА 32
Мальчик задыхался, жадно хватая воздух. Грудь тяжело вздымалась и дергалась, шея выгнулась так, что отчетливо выступили сухожилия. В комнате повисла пронзительная напряженная тишина: все ждали и ждали, когда же Дэниел сделает вдох, но его лицо покраснело, затем стало фиолетовым, а все тело напряглось, пытаясь дотянуться, дотянуться до воздуха, который ребенок не мог вобрать в себя.
Из сжавшегося горла вырвался сдавленный отчаянный хрип. А затем мальчик с присвистом вдохнул, его легкие наполнились, а Ханна выдохнула воздух, который удерживала в себе, не в состоянии дышать сама, пока это не удавалось сыну Клементины.
– О, Боже, Клем... Может, стоит послать за доктором? – воскликнула миссис Йорк. Клементина зажгла свежий конус из пропитанной калиевой селитрой бумаги и стала махать им перед красным и потным лицом сына.
– Доктор ничем не сможет помочь. Нам остается только ждать, пока Дэниел сам справится с приступом, и надеяться...
Спокойствие подруги восхищало Ханну. Будь Дэниел ее сыном, она сейчас уже билась бы в истерике и сама нуждалась бы в вонючей пропитанной селитрой бумаге. Но с другой стороны, мальчик страдал от спазмов легких чуть не с рождения. Наверное, Клементина научилась быть такой сильной, чтобы не передать свой страх сыну и самой не сойти с ума.
– Это все новая куча для обжига, – буркнула Ханна. Она чувствовала раздражение, грудь сжималась от злости на «Четырех вальтов» и упрямство мужчин, которым глаза застили прибыль и прогресс. – Эта яма так изгадила воздух – удивительно, что нас всех еще не скрутили спазмы.
Даже в комнате с плотно закрытой дверью чувствовался отвратительный запах дыма, першило в горле и жгло в носу. Ханна знала, что если подойдет к окну и отодвинет штору, то увидит полыхающую кучу для обжига, мерцающую на фоне ночного неба как огромная подушка из углей.
– Ханна, с тобой все хорошо?
Миссис Йорк вздрогнула, радуясь, что ее лицо скрывает темнота.
– Конечно, со мной все в порядке, – сказала Ханна. Но затем ее лицо сморщилось, и из какого-то пустого ноющего места в груди вырвалось рыдание. – Нет, не в порядке. У меня будет ребенок.
– О, Ханна, правда? Я так за тебя рада! – Клементина положила остатки пропитанного селитрой конуса и крепко обняла подругу. – Ты же счастлива за себя, верно?
Горло Ханны свело судорогой. Она кивнула, прильнув щекой к скуле Клементины. Мгновение женщины просто прижимались друг к другу во мраке.
Из горла Ханны вырвалось забавное бульканье, словно она неправильно сглотнула.
– Похоже, будто мне дарован второй шанс, ну, ты знаешь. Чтобы загладить то, что я натворила, продав своего бедного мальчика как урожай хлопка или вроде того. – Она отстранилась, вытирая пальцами влагу в уголках глаз. – Только я до ужаса боюсь. Подумать страшно: рожать в таком возрасте. А еще ума не приложу, как рассказать об этом Дрю, который имеет прямое касательство к причине, даже если не захочет иметь дела со следствием.