Во-вторых, разговор между мамой и дедушкой до сих пор стоял в ушах. Я начал сомневаться в своем решении. Не хотел подвести деда, или отца, или маму. Знал только одно – хочу помогать людям, а лучше спасать и защищать их, как отец. И вряд ли птицефабрика или комбинат мне в этом помогут.
Казалось, еще вчера папа сажал меня на плечи, гуляя вдоль пляжа на Левобережном, и обещал, что если я захочу, то смогу стать хоть космонавтом, хоть летчиком, хоть машинистом, кем угодно. Обещал быть рядом, когда я буду принимать решение, получать диплом. И что теперь?
Папа, почему ты не предупредил, что любое мое решение будет отражаться на близких? И почему нарушил обещание? Сейчас, как никогда, мне нужен твой совет. Мне нужно твое плечо.
Глава 5
Агата
17 июля, дом Агаты
– И потом, вы не видели его глаз. У людей не бывает таких. Разве что у котов… – рассказывала я курам, вычищая курятник. – Нет. Никаких парней. Не хватало мне опять новую боль переживать. Жаль, вас не было, когда ушла мама, вы бы помнили, чего мне стоило превратиться в «Холодное сердце». Хотя, знаете…
Из левого угла донеслось громкое «кудах-тах-тах», и я схватилась за сердце, выдохнула и продолжила:
– Сестра у него классная. Да. Добрая девочка. Ладно, хорошего дня.
На часах – восемь утра, солнце поднимается все выше и выше, готовое дать нам жару. После курятника я вышла потная и вонючая, но смысла умываться не было – меня ждали коровы. С делами я сегодня управлялась медленнее обычного, спасибо разодранным ногам. От пота раны щипало, и я материлась под нос не хуже Мартыныча, когда тот заезжал себе молотком по пальцам.
– Агатка! – позвал дед. – Ты не завтракала, что ль?!
Я вбежала в дом, стряхнула шлепки и прошла в кухню. Дедушка уже шарил под крышечками банок на столе.
– Не успела еще, решила сразу с дел начать.
Дед чуть крутанул коляску, чтобы посмотреть на меня.
– Агатка, – прокряхтел он, придвигаясь ко мне, – губишь ты себя, золотко мое.
– Дед, мы договаривались, никаких разговоров!
Он долго смотрел мне в глаза, я выдержала взгляд его карих, как куриные перья, глаз. Он протянул морщинистую мягкую руку и сжал мою, огрубевшую и мозолистую.
– Я бы многое сказал, но не буду, знаю, начнешь ворчать и топать, а у нас и так полы вот-вот проломятся, – высказался дед, подмигивая. – Давай позавтракаем.
– Тесто на оладьи только поднялось, подождешь, пока нажарю? – спросила я, отмывая руки от куриного помета.
– М-м-м, а то! Осталось еще варенье, которое я варил, с черной смородиной?
– По-моему, только малиновое да с крыжовником, – ответила я, включая газ и заливая сковороду растительным маслом.
– Понял, сейчас принесу. Погодь-ка… – Дедушка присмотрелся к моим ногам. – Что это? Упала?
– Ага, – пробубнила я.
– Чего?! – дед повернулся здоровым ухом.
– АГА! УПАЛА! На тарзанке неудачно повисла!
Я бухнула в сковородку несколько ложек теста, и масло заскворчало, норовя расстрелять меня. Позавтракав, дедушка выехал во двор, скрылся в саду под тенью яблонь и принялся разгадывать судоку. Я похлопотала на кухне и решила все-таки ополоснуться. Выйдя из летнего душа, который представлял собой шторку, кран с минимальным напором и обогревательную байду, которая нагревалась не меньше ста лет, я достала старое белое платье с поясом на талии, расчесала ненавистные волосы, снова поклявшись их срезать, надела сережки с незабудками, раз уж меня с ними видели, и пошла пасти коров.
Уже перед выходом я вспомнила, что сегодня тоже намечалась жара, и взяла соломенную шляпу. Соловьи пели громко, словно сидели прямо на моих плечах, но мне не удалось их разглядеть на ветках деревьев. Выйдя в поле, я периодически опускалась на колени и срывала землянику, тут же кидая ягоды в рот. Коровы медленно топтались, вымя качалось из стороны в сторону. Длинные ресницы хлопали, как только на глаза садилась мелкая мошкара. Я любила своих девочек. Фаину, белую с пятью коричневыми пятнами тихоню, вечно недовольную черно-белую Розу (прямо сейчас она громко мычала, учуяв неприятный запах, как делала всегда) и Шалунью – самую любвеобильную, младшенькую корову.
У каждого свой способ медитации. По телевизору показывали занятия йогой или пилатесом, рассказывали о правильном дыхании и позе, лично я медитировала, выгуливая коров. А что? Вокруг тишина, пустота, километры травянистого поля, местами колосья, цикорий, ромашки. Над головой – небо, беззвучное и чарующее. Слышно только, как коровы хвостом хлещут себя, отгоняя мух. А сегодня им аккомпанировали соловьи.
Дойдя до той точки поля, откуда не видны были дома, уединившись с коровами, пчелами и шмелями, я села на траву. Провела пальцами по расцарапанным ногам и снова подумала о Дане, Витале, скутере. И в это мгновение какая-то падаль решила нарушить мое уединение! Я хорошо отличала звуки, и человеческие шаги, пусть и крадущиеся, не спутать с коровьими. Коровы отреагировали еще раньше: учуяли запах и услышали шорохи. Я резко обернулась, чтобы застигнуть нарушителя врасплох.